— А чего я…

— Да подожди ты «чевокать», — без обычной усмешки перебил Красный шар. — Слушай. Есть же законы Кристалла, их не переплюнешь. Для Возрастания необходим минимальный энергетический потенциал. Понимаешь, о чем я говорю?

Яшка неловко кивнул. Он ощутил непривычную виноватость.

— Ну вот. Значит, запас энергии. А он у тебя на критическом пределе. И нарастания нет, есть расход. Ты не накапливаешь, а только тратишь, тратишь…

— И главное, тратишь на глупые игрушки! — воскликнула одна из тетушек. На нее посмотрели. Даже сестрица толкнула ее локтем.

— Не важно на что, — вступил опять в разговор Большой Белый шар. — В любом случае это смерти подобно. Поверь, Белый шарик, мы не шутим. Это горькая правда.

— Почему? — подавленно спросил Яшка.

— До чего же ты непонятливый! — не сдержался Большой Белый шар. — Извини… Но мы же тебе столько раз объясняли! В момент Возрастания ты должен сделать усилие. Чтобы перестроить себя, обрести новые качества. Для этого необходима очень упругая настройка энергетических полей… А ты расходуешь силы на своего Стасика. Вернее, на дорогу к нему, на пробивание пространства. Милый мой, это же кончится настоящей бедой!

— Какой? — буркнул Яшка.

— Трудно сказать. Если не хватит сил на Возрастание, ты можешь превратиться в белого карлика, в звезду-лилипута, которая не в состоянии ни излучать, ни воспринимать импульсы. Ты будешь лишен не только радости Резонанса…

— И в итоге, — сказал из-за облака трубочного дыма Темно-красный шарик, — раньше срока ссохнешься и превратишься в неживой шар, в мертвеца, окутанного черным покрывалом…

Все смущенно примолкли, словно Темно-красный шарик сказал что-то недозволенное. Нарушил приличие. Красный шар шумно возился в кресле. Белый протирал очки. Одна из Желтых тетушек вдруг всхлипнула:

— Конечно… мы тебе не родные, ты вправе нас не слушать. Но… у нас не было своих детей, и мы так привязались к тебе. Ты попал к нам совсем малышом.

Никогда Белый шарик не ощущал привязанности к занудливым тетушкам. Но сейчас что-то зацарапалось у него в душе, жалостливое такое… Ну, ладно! А что, к Стасику у него нет привязанности, что ли? Бросить Вильсона, да?

Большой Белый шар словно услыхал эту мысль.

— Разумеется, — сказал он тихо, — мы понимаем, что какая-то сила тянет тебя туда… в этот странный микромир. Но ведь это может кончиться таким несчастьем, что страшно подумать…

— Уже всего наговорили, — хмыкнул Яшка, хотя ощутил неприятный холодок. — И что карликом буду, и мертвым шаром. Куда еще страшнее-то?

— А вот куда… Однажды ты не рассчитаешь, и энергетический потенциал иссякнет. Импульсный канал, который соединяет твою массу здесь с твоим сознанием там, у этого… Стасика… он прервется, этот канал. И звездное тело твое, лишенное души, вспыхнет, взорвется, рассеется в пространстве. А сознание… а сам ты останешься там, на Земле, навсегда… Хочешь ты этого?

Не холодок, а целая волна зябкого испуга заставила съежиться Яшку. Как бы ни рвался он душой к Вильсону, как бы ни стремился быть мальчишкой, а все равно он звезда. Покинуть звездный мир на веки вечные, лишиться звездной силы? А без этой силы он и Стасику-то, наверно, не очень нужен… Ведь именно благодаря Вильсону Белый шарик ощутил, какая это радость — быть звездой!

Однако и человеческие черты окрепли в нем благодаря Стасику. Самолюбие, например. И Яшка сказал хмуро и независимо:

— Ну и останусь там, если надо. Навсегда так навсегда.

Желтые тетушки всплеснули руками. А Большой Белый шар объяснил печально и веско:

— Глупенький. То, земное, «навсегда» — это краткий миг по сравнению с жизнью звезд. Мы существуем миллиарды земных лет, это почти вечность. А люди, а Стасик твой?.. И сам ты, если там останешься… Ты променяешь вечность на мгновение. Ну, допустим, хорошее, приятное мгновение. Однако стоит ли…

Но тут Яшка не испугался. Не так уж он прост, хотя и мальчишка.

— Это по-вашему — мгновение. А для человека его жизнь — это знаете сколько! И вообще… Время не сравнивают. Смешно даже…

— Смешно другое, — вмешался Красный шар. — Впрочем, это грустный смех… Смешно и печально, что ты не понимаешь разницы между собой и микробом, пылинкой.

Яшка сдержался, не нагрубил в ответ. Он нашел слова спокойные, взрослые, мудрые даже:

— Перед Бесконечностью, перед Великим Кристаллом все мы одинаковые пылинки…

Тетушки опять возмущенно и дружно взметнули руки. Но опустили их вразнобой, растерянно.

— Гм… — сказал в своей качалке Темно-красный шарик. — В рассуждениях мальчика есть какой-то философский стержень…

— Только на первый взгляд, — сдержанно отозвался Большой Белый шар. — А на самом деле… Какой же смысл сравнивать с шарами существа микромира? Ведь именно шарам предназначено осуществить идею Всеобщей Гармонии Великого Кристалла.

Яшка подался вперед, сжал пальцами коленки:

— Но если… Всеобщая Гармония — это ведь когда всему Кристаллу хорошо, да? Но тогда ведь и каждому в нем должно быть хорошо! И большому, и самому крошечному! Чтобы каждый… Ну, чтобы у любого, кто живет, было как бы свое окошко, когда оно в домике светится. У всех-всех… А иначе зачем она, эта Всеобщая Гармония?

— Не-ет, малыш, тут ты загнул, — как-то излишне весело сказал Красный шар. — Такого не достичь никогда.

— А если не достичь, тогда зачем всё на свете? И Кристалл, и все мы?

Темно-красный шарик закашлялся опять. Желтые тетушки посмотрели друг на друга и приготовились закудахтать.

— Видишь ли… — медленно начал Большой Белый шар. Но Красный перебил:

— Не вертитесь поперек оси, шары. Мальчик спрашивает в упор, надо отвечать честно: никто не знает, зачем на свете всё.

— А я знаю! — звонко сказал Яшка.—Чтобы каждому было хорошо!

Большие шары не засмеялись, только Красный слегка улыбнулся. Когда все повздыхали, он снисходительно сказал:

— Так никогда не бывает, милый Белый шарик. Спроси хоть кого… Хоть своего Вильсона…

Большой Белый шар тоже заговорил — с некоторым смущением:

— Ты уж извини, дружок, но мы немножко… так сказать, покопались в твоих мыслях, когда ты спал. Не обижайся, это в твоих же интересах. Нам важно было знать, какими понятиями ты живешь, когда уходишь туда.

— Ну и пожалуйста! Я ничего и не скрываю!

— Тем лучше… И вот посуди: может ли быть хорошо всем даже там, у Стасика? Если его ловит Чича, хорошо Чиче, а Стасику наоборот. А если…

— Подумаешь! Мы этому Чиче недавно так навтыкали, что…

— Ясно, ясно… Вот я и говорю: всем ли было тогда приятно?.. Или другой пример. Вы там со Стасиком очень любите пельмени. А хорошо ли теленку, которого пустили на фарш?