– Одевайся и иди за мной. – Хмуро бросил он, не глядя в мое лицо. Дрожащими руками я натянула пестрящее заплатами платье, что было ношено тремя старшими сестрами, накинула сверху черную теплую шаль, которую вязала урывками, воруя время у сна, из остатков козьего пуха, и вышла во двор.

– Замотай ноги и примерь. – Отец сунул в мои дрожащие руки сапоги младшего брата и добротные лоскуты на портянки. – Впору?

– Да.

– Пойдешь с отарой.

– Пойду! – радостно выпалила я, запоздало понимая, что это не было вопросом.

– Вот дура-девка! – он сплюнул, качая головой. – Сегодня вместе пойдем, пригляжу. Покажешь себя хорошо – одна ходить будешь. Чего стоишь? Сумки бери и за мной ступай. Кнуты не забудь.

Вскоре я пасла стадо одна. У меня все получалось. За лето я не потеряла даже козленка. Таким не мог похвастаться сам отец. Жизнь казалась прекрасной – ни изматывающего каждодневного труда, рвущего жилы, ни вечно ревущих младших с мокрыми вонючими задами, ни чада очага, ни шрамов от прута матери, которой никогда не угодишь. Лишь бескрайняя ширь небес, свежий воздух и зеленое покрывало из травы под ногами. Вольному – воля!

Братья с трудом приняли такое унижение, поймали и побили меня. Но когда они попытались сделать это второй раз, я спустила на них собак. Увидев их покусанными, отец крякнул с досады, но ничего не сказал. И кто бы знал, что именно то, чего я добилась, станет причиной моего горя.

Сначала я почувствовала на себе его взгляд. Обернулась и замерла, глядя, как он идет ко мне – высокий, темноволосый красавец. Таких мне никогда видеть не приходилось. Все местные мужчины начинали стареть, как только вылезали из пеленок. Тяжелый труд горбил их спины и вытягивал руки до колен, морской ветер вырезал морщины на задубевших коричневых лицах.

А этот, статный, широкоплечий и длинноногий был совсем другим. Чистое лицо, по-мужски вылепленное, но не грубое. Улыбка на розовых губах. А глаза! Большие, сияющие силой, непонятного цвета – никогда таких не видела!

Он попросил напиться. Я подала кожаный бурдюк с водой, не в силах оторвать от него взгляд. Мужчина опустошил его в два больших глотка, потом отбросил в сторону и обнял меня. От его поцелуя закружилась голова, подкосились ноги. И вот я уже на траве, а его рука под платьем, ползет вверх по ноге.

– Не надо! – я попыталась вывернуться, но его пальцы начали меня гладить там, где я часто гладила себя сама. Я застонала в голос. Но удовольствие кончилось, когда он навалился на меня сверху, коленом раздвинув ноги. Моих возражений он не слушал. Именно поэтому коз обычно пасли мальчики.

После всего он пошел со мной к отцу. По дороге я мечтала о том, что отец и братья убьют чужака, мысленно проживала момент, когда смогу плюнуть в его глаза, из которых уходит жизнь.

Мать, увидев красное пятно на моем подоле, запричитала. Незнакомец кинул к ее ногам тяжелый кошель. Отец подобрал его, потянул тесемку, заглянул внутрь и охнул. Он впервые держал в руках золото и драгоценные камни. Мужчина отвел его в сторону. Говорил он, отец лишь слушал, опустив глаза, и послушно кивал.

Меня продали тому, кто взял меня силой. И после свадьбы он сможет это делать в любое время, как только захочет. Потому что теперь я его собственность.

Я умоляла отца и мать не отдавать меня, валялась у них в ногах, угрожала, обещала все, что смогла придумать, но они лишь молча смотрели, как меня обряжают в свадебное платье – настолько роскошное, что в нашей скромной лачуге оно выглядело нелепо.

Сестры завидовали мне. Старшие, уже такие же старые на вид, как и наша мать, поджав губы, подавали украшения из сундука с богатой отделкой и сверлили меня завистливыми взглядами. Соседская мелкотня заглядывала в маленькие оконца, и громким шепотом пересказывала остальным, что видит.

Среди подарков будущего мужа было зеркало из серебра – небывалая диковина для наших краев. Когда меня полностью обрядили в алое, как закат, платье с фиолетовым плащом поверх, мать подвела к нему. Отражение двоилось и искривлялось. Виной тому были слезы в моих глазах. Но когда влага заскользила по горящим щекам, я увидела прекрасную незнакомку. Она была юной, потрясающе красивой и… Сильной.

Уходя из отчего дома, я прокляла их всех – отца и мать, братьев и сестер. Но им не было до меня дела – для них я уже осталась в прошлом. Незнакомец увез меня очень далеко. Впервые я плыла на корабле, видела бескрайний океан. Глаза жадно впитывали все, на что смотрели. Но солнце спускалось за горизонт, тело начинало дрожать. Каждую ночь муж пользовался своими супружескими правами, не слушая мои мольбы и не обращая внимания на сопротивление.

Он привез меня на большой остров с красивым домом. В первую же ночь, дождавшись, когда мужчина уснул, я принесла с кухни нож и воткнула в его грудь – столько раз, сколько успела, прежде чем полетела на пол от удара в лицо. Было все равно, что будет потом, лишь бы мой мучитель отдал Богу душу.

Но ирония судьбы проявилась в том, что Богу его душа не пригодилась. Он долго лежал на залитой кровью постели, хрипя, а потом встал и, шатаясь, вышел из дома в ночь. Не в силах подняться, я поползла за ним следом.

Мужчина сдернул искромсанную ножом, пропитанную кровью рубаху, отбросил ее в сторону и медленно вошел в озеро. Когда он вышел из воды, в свете полной луны мне была прекрасно видна его грудь – чистая кожа, ни малейшего шрама.Так я узнала, что мой муж – не человек.

Я не могла убить его – кем бы он ни был. Поэтому зашла с другого конца. Веревка была крепкой, притолока высокой. Петля на шее затянута крепко. Скоро все закончится. Шаг вниз. Вкус крови во рту. Холод. Боль. Я в его руках. Он плачет, качая меня, как дитя. Даже умереть мне нельзя.

Постепенно все стало налаживаться. Теперь муж ласкал меня, пробуждая огонь в моем теле, о котором я и не подозревала. Старался быть нежным. И хоть он совсем не умел выражать свои чувства и чаще всего молчал, я чувствовала, что дорога ему. Это сбивало с толку. Что делать, как жить – представления не имела ровным счетом никакого. А потом случилось это.

Я осознала ее внутри себя,