Цой встретил Челищева радушно, хотя они не виделись и не созванивались больше полугода. Помня, что Игорь – хоть и русский, но по генам все же кореец, Челищев не сразу перешел к цели своего визита, а попил сначала чайку и потрепался на общие темы, расспросив, как дела, какие планы…

– Дела у нас так себе, если честно, – ответил Цой, прихлебывая чай. – Эти засранцы с пятого канала нам всю малину портят. Мы ведь, в принципе, по одним дорожкам бегаем: где что случилось – там и встречаемся, как говорится… Ну а они сначала у себя отснятые кадры покажут, а потом по демпинговым ценам их же – на Запад… Причем ладно просто продавали бы, а то ведь цены сбивают… Только и вылезаем пока за счет того, что у нас техника лучше… Нужен какой-то большой проект, тогда бы мы штаны подтянули… Намечается тут у нас кое-что со шведами… Об организованной преступности фильм. Кстати, с нами предварительно Андрей Серегин поработать согласился, знаешь его?

– Слышал, – уклончиво ответил Сергей.

– Мы в этом проекте, если он, конечно, пойдет, и на твою помощь рассчитываем: естественно, не за бесплатно, фирмачи бюджет большой закладывают…

Челищев вежливо улыбнулся и покачал головой:

– Я, Игорюша, больше в прокуратуре не работаю. Я теперь частным сыском занимаюсь, зарплата больше и начальства меньше…

Цой от удивления поперхнулся чаем:

– Ну?! А я-то думаю, куда ты пропал… Ну и правильно, не фиг на государство горбатиться, оно никогда не оценит… Слушай, так частный сыск – это тоже то, что нужно. Мы бы и этот аспект в фильме затронули, заодно твоей конторе рекламу на Западе бы сделали…

Челищеву с трудом удалось направить разговор в нужное ему русло.

– Я, собственно, что зашел-то… У тебя, помнится, скрытая камера была, а у меня сейчас как раз один заказ выгодный появился – клиентка мужа в изменах подозревает. Она – актриса, на гастроли, на съемки уедет, а ее благоверный якобы времени даром не теряет. Она бы давно с ним развелась, но он прописан в ее квартире и выписываться не собирается, поэтому ей и нужны зримые, так сказать, доказательства гнусности его натуры…

Игорь хитро прищурился и спросил:

– Это ты, хватая неверных мужей за жопы, столько седины заработал?

– Именно! – рассмеялся Челищев. – Знаешь, каково – наблюдать и облизываться?

Цой встал и открыл большой металлический шкаф, в котором хранилась аппаратура.

– Насчет скрытой камеры – никаких проблем! Она у нас, если честно, лежит без дела, раза три ее всего использовали, и то – для понта.

Игорь подробно объяснил Сергею, как пользоваться аппаратурой, потом они провели пробную запись, и Челищев засобирался домой.

– Игорь, сколько я тебе должен за аренду техники?

Цой замахал руками:

– Мы же свои люди, должны выручать друг друга, какие там деньги… Ты, Серега, лучше вот что мне скажи: сейчас на все фирмы наезжают, «крыши» предлагают… Если что, на твою контору можно рассчитывать? Мы, если надо, можем вам за это рекламу на телевидении пропихнуть – по бартеру…

– Вопросов нет, – Челищев усмехнулся. – Будут беспокоить, сразу звони мне. А реклама нам, пожалуй, пока не нужна…

Дома Сергей обнаружил в почтовом ящике повестку, в которой ему предлагалось явиться в областную прокуратуру.

«Быстро работают, однако», – хмыкнул про себя Челищев и хотел было сначала просто выбросить бумажку со штампом, потому что не расписывался в ее получении, но потом решил все-таки навестить бывших коллег – все равно не отвяжутся…

Разговор со следователем-областником у него много времени не отнял – оба были профессионалами, прекрасно разбирающимися в юридических тонкостях и формальностях. Челищев «по существу заданных ему вопросов» пояснил, что четыре дня назад отдал ключи от своего автомобиля гражданину Решетову Анатолию Георгиевичу, потому что тот разбирался в иномарках, а в машине барахлило зажигание… Сам Челищев в эти дни болел, отлеживался на квартире у своей любовницы, в Пушкине (девушка была предупреждена и все показания Сергея в случае необходимости подтвердила бы), поэтому не знает, каким образом «вольво» оказалась на шоссе у ресторана «Горка» с трупом Решетова в салоне…

– Сергей Александрович, а вы хорошо знали Решетова, его род занятий, знакомых? – Следователь явно не верил Сергею, но записывал все аккуратно.

– Нет, – пожал плечами Челищев. – Шапочное знакомство, коллега.

– Что же вы, ключи даете людям малознакомым?

Челищев вздохнул и развел руки:

– Вот жизнь меня за это и наказала… Автомобиль-то, как я понимаю, теперь для эксплуатации непригоден?

Следователь вздохнул, задал еще несколько вопросов, потом оформил протокол, дал Челищеву его прочитать и расписаться, а затем пожелал всего доброго.

Во дворе областной прокуратуры Челищева окликнул знакомый голос. Сергей обернулся и увидел подходившего к нему Степу Маркова в неизменных джинсах и потертой холодной кожаной куртке.

– Здорово, Челищев.

– Здравствуй, Степа, коли не шутишь… – Оба закурили и долго смотрели друг на друга – молча, испытующе.

Наконец Марков спросил:

– Вторым человеком в машине был ты? Там следы остались…

Челищев покачал головой:

– Мне все вопросы уже следователь задавал, ответы можешь в протоколе прочитать, если он тебе его даст.

Степа сморщился:

– Да я не для протокола… Зря ты, Серега, не хочешь со мной по-человечески поговорить… Однажды вот так и тебя найдем где-нибудь… Если на зону раньше не уйдешь.

Челищев разозлился:

– Не пугай, Степа, не надо… А про человеческие разговоры… Ты забыл, наверное, как сам говорить со мной отказался… А теперь – у меня времени нет. Да и место ты выбрал неудачное. Шутник ты, Степа, кто же человеческие разговоры в прокуратуре ведет…

Марков неопределенно пожал плечами:

– Место найти нетрудно, было бы желание…

Сергей хотел было сказать что-то резкое, но передумал. Он посмотрел Маркову прямо в глаза и произнес только одно слово:

– Посмотрим…

И Челищев быстро зашагал прочь. А Степа смотрел ему вслед, курил свою болгарскую сигарету и шепотом матерился…

Из телефона-автомата Сергей позвонил Ворониной на работу и предложил вечером встретиться. Предложением это, впрочем, можно было назвать лишь формально: оба понимали, что на самом деле это приказ.

Юля пришла на встречу вовремя. Выглядела она плохо – вся как-то съежилась, глаз не поднимала, шла, словно побитая собачонка, какой-то семенящей походкой, на которую мужчины не оборачивались. Челищеву было ее не жаль: во-первых, Юля сама распорядилась своей судьбой, а во-вторых… Во-вторых – что-то случилось с самим Сергеем. Чувство жалости и сострадания словно умерло в его душе. Или по крайней мере глубоко уснуло.