Она подумала, что Вудс что-то не рассчитал, готовясь к выходу, и ему придется провести с ними некоторое время, пока они будут ужинать без него.

Эдис спустилась на второй этаж в столовую. Она повернула выключатель на пол-оборота. Комната прекрасно выглядела при этом полусвете. Картины на стенах, большинство из них — натюрморты, выглядели просто великолепно, они казались совсем иными, чем при ярком освещении. Ее дети и она сама тоже в этом свете, верно, выглядели совершенно по-иному, подумала Эдис.

Джерри первая вошла в столовую. Она несла корзинку с хлебом из кухни и масленку.

— Суп готов, — заметила она.

— Мы не можем начинать, пока не придут твои братья.

— Угу.

Джерри подошла к лестнице и позвала их:

— Эй, идите сюда, пора обедать!

Эдис нахмурилась.

— Ты всегда так громко кричишь?

— Только глухим! — заявила Джерри. Она пошла в кухню.

Ее ладная, тонкая фигурка манекенщицы была абсолютно прямой. Плоские ягодицы почти не двигались при движении. Казалось, она держала невидимую книгу у себя на голове. Эдис вспомнила, что даже когда Джерри была совсем маленькой девочкой, она всегда придумывала что-то необыкновенное и заставляла других людей подыгрывать ей. Она прирожденный лидер, как и ее отец.

Пол слегка задрожал, когда Вуди ввалился в комнату и сел на свое место. Том прибежал следом за ним. Он был таким тонким, даже еще худее, чем Джерри. Почему у них только Вуди такой огромный? Он не был толстым. Просто казалось, что его слишком много. Она видела, как он положил огромный кусок масла на хлеб, свернул все пополам, и кусок исчез у него во рту.

— Вуди!

Джерри вернулась с огромной эмалированной кастрюлей. Она держала ее с помощью прихваток. Джерри осторожно поставила кастрюлю на металлическую подставку. Потом она села за стол и с помощью прихватки открыла тяжелую крышку кастрюли. По комнате разнесся вкусный запах. Эдис сидела на своем месте и помогала Джерри советами.

— Джерри, можно наливать суп.

Они болтали о мелочах. Эдис едва притронулась к своему мясу по-бургундски. Она в течение нескольких лет боролась с миссис Кейдж, та добавляла в мясо слишком много паприки и слишком мало вина. Сейчас мясо было превосходно. Казалось, что на его приготовление не затрачивалось никаких усилий.

Теперь им не нужно было столько прислуги, сколько требовалось, когда дети были совсем маленькими. Им было достаточно миссис Кейдж и горничной. Когда они устраивали приемы, они нанимали прислугу на вечер. Эдис подумала, какой легкой стала у нее жизнь, когда подросли дети.

Эдис обратила внимание на то, как спорили Джерри и Вуди. Она не знала предмета их спора, но спорили они не как дети, а как взрослые. Они не старались перекричать друг друга и не пользовались такими словами, которые могли бы обидеть, как это нередко происходит в спорах между братьями и сестрами, когда чувства заглушают разум.

Эдис представила себе Вуди в форме.

Кимберли считал, что она будет волноваться по этому поводу. Конечно, ее это волновало. Ей не нравилось, что Вуди придется идти на войну, но также обстояло дело и с Вудсом в 1942 году.

Она понимала, что Кимберли был прав. В войне нет никакого смысла. Ничто не может оправдать убийство. Но что бы он чувствовал, если бы он был ее ровесником и если бы ему пришлось столкнуться с проблемами, связанными с нацистами и войной с Японией? А как бы он отнесся к войне с апачами, которая велась американской кавалерией, что бы он думал по поводу стычек на улицах между неграми и полицией или национальной гвардией?

Но самая серьезная беда тех, кто моложе ее лет на десять, как было в случае с Кимберли, — ранимость. Так всегда было с молодежью. Вот и с Кимберли тоже. А уж когда дело касается денег! Ему был ненавистен тот факт, что он нуждался в деньгах и что она бы с удовольствием дала ему все, в чем он нуждался. Это, думал он, повлияет на его творчество или еще что-то, впрочем, такое же глупое.

— Мне бы лучше с вами поесть, а не на приеме.

Все, включая Эдис, подняли головы и увидели Палмера в дверях. Он принял душ, причесался, на нем был смокинг. Какой худой, подумала Эдис. В полутьме столовой впадины у него на щеках выглядели просто серыми дырами.

— Что у вас сегодня на ужин? — поинтересовалась Джерри. — Цыплята, жареный картофель и зеленый горошек?

— Или же говядина, печеный картофель и брокколи, — ответил ей Палмер.

— Не забудь еще consummé printanier,[113]— добавила Джерри. Она сказала это с сильным носовым акцентом.

Палмер сел в конец стола.

— Как дела? — спросил он, не выделяя никого в особенности.

Вуди, старший сын, пожал плечами так выразительно, что рукой чуть не сбил стакан с водой со стола.

Палмер, продемонстрировав отличную реакцию, подхватил стакан, не дав ему разбиться.

— Отлично, — насмешливо сказал он, — Вуди в своем репертуаре. Как дела у тебя, Том?

Том радостно расхохотался звонким голосом. Он был больше похож на Джерри и родителей, чем на Вуди. Черты лица Вуди были слишком крупными. Казалось, что он не из этого семейства. Вуди был широким и мощным, а остальная четверка — длинной и тощей. Они все разительно отличались от него.

— Мы занимаемся весенним проектом для ЮНИСЕФ, — сказал Том отцу. — Мы собираем деньги и консервы.

— Как дела с отметками?

Том задумался.

— Так себе, — наконец заявил он. — Ты понимаешь, большинство из наших ребят достаточно тупые.

Палмер расхохотался, хотя ничего смешного Том не сказал. Эдис решила, что он проведет опрос до конца.

— А у тебя, Джерри? — спросил он.

— Как обычно. У меня нет таких проблем, как у Тома. Ребята в моем классе слишком умные. А отметки, как правило, получаются и ставятся по кривой. И если считаете, что очень просто получить хорошую отметку таким образом, то я…

— По какой кривой? — перебил ее Том.

— По кривой вероятности. — Джерри прочертила кривую в воздухе. — На одном конце «5», а на другом — несколько «1», потом с каждого конца появляются «2» и «3». В середине самый пик, где сидят люди с оценками «4».

У Тома расширились глаза.

— Да-а-а?

— Демократия в действии, — пояснила Джерри.

Рот Палмера опустился в уголках, он словно хотел сказать — «ничего себе!».

— Значит, в школе теперь весело, — сказал он, — все пытаются бороться с кривой?

— А вы разве не занимались этим? — поинтересовалась Джерри.

— Когда я учился в школе?

Палмер откинулся на спинку стула и минуту подумал.