Лус согласно кивнула:

– Конечно. Это больше блажь, поступок, помогающий казаться самому себе смельчаком. К тому же самое страшное, что может случиться, это стать «выдохом», если не повезет задержаться в другом мире. Но это все равно значит обрести большую силу, чем имел прежде. Они ничем не рискуют. Думают, что не рискуют.

– И их не усовестишь. Не скажешь, что родина нуждается в них.

– Ну да. Те, кто помнит о своем долге, остаются дома, несмотря ни на что.

– Как ты?

– Как я.

– Вас все равно должно быть больше, чем беспечных бездельников.

– Не знаю… Наверное. Но с каждым днем становится все меньше и меньше. Кому захочется брать пример со скучных людей, пекущихся о благе государства? Даже если вспомнить… – Демон осекся и молчал примерно с минуту, но все же махнул рукой на осторожность. – В своем мире знаешь, чем я развлекался? Отлавливал «вдохов».

– Зачем?

– Чтобы сохранить им жизнь. Смешно, да? А ведь они попросту погибали бы, если бы их спящие тела не хранились в защищенных местах. Мало ли что может случиться без присмотра? Даже если уцелеешь от природных невзгод, с огнем пошутить не получится. Вот мы и отправлялись туда, где ходили слухи о скором открытии «врат».

– А успевали раньше? До того как? Пока еще можно все предотвратить?

– Мне не повезло ни разу, – признался демон по имени Конран. – Эти «вдохи» – ребята сообразительные. А главное, достаточно богатые, чтобы нанять охрану, и пока через нее продерешься… Им хватало времени. К сожалению.

– То есть все это стало чем-то вроде соревнования? Кто успел раньше, тот и в выигрыше?

– А знаешь, да, – задумчиво сдвинула брови Лус. – Своего рода игра. Ведь умереть никто не может, так почему бы не поиграть?

– Скоро все эти игры закончатся.

– А игроки не бросят свои фигуры, пока не станет слишком поздно…

Мне было его даже жаль. На самом деле. Сначала главной трудностью представлялось желание демонов безнаказанно шалить в чужом мире, а теперь выяснилось, что тех хотя бы можно припугнуть. Зато молодые, так сказать, свежеиспеченные демоны…

Их можно только взять за шкирку и вышвырнуть вон.

– Хочешь, этого я отправлю обратно сам?

Лус вытаращила на меня глаза:

– Как это сам?

– Придушу где-нибудь в тихом уголке.

– Забыл о желаниях? Он же может перескочить в твое тело!

Я улыбнулся, правда, так, что девушка невольно вздрогнула, и напомнил:

– Ты же сам сказал, что все решает человек.

– Да, но однажды ты ведь уже…

– Решал. И теперь знаю, как это нужно делать.

Где-то здесь…

Гостевые дома на неприметных улочках хороши тем, что постояльцы могут приходить и уходить, не заботясь о прятках от любопытных взглядов. Узкая дверь в тени длинного балкона, густые плети дикого винограда, переулки, веером расходящиеся почти от самого выхода, когда хочешь незаметно прийти и уйти – самые удобные обстоятельства. Если, конечно, за тобой кто-то не наблюдает намеренно и тщательно.

Ватага городских стражников, выволокшая на улицу пойманного преступника, не вызвала интереса прохожих, потому что таковых вовсе не виднелось поблизости: все мало-мальски уважающие себя горожане давно уже прохлаждались на набережных, услаждая свое тело и душу праздничными увеселениями. Впрочем, зрители у происходящего все же нашлись: два человека, неспешно куда-то идущие по своим делам и явно занятые беседой. Они поравнялись со стражниками, мимолетно и равнодушно взглянули на арестованного, прошли дальше, свернули за угол…

И только там дали волю чувствам:

– Доигрался, придурок!

Один из двоих, тот, что был пониже ростом и выглядел покрепче своего спутника, ударил кулаком о стену дома:

– Что его сюда потащило?! Сказали же: ну сбежала девка, и Бож с ней, другую найдем! Так он отмолчался и все равно полез на рожон… Что нам теперь делать?

– Прежде всего успокоиться, – бесстрастно сказал высокий. – Мне еще меньше твоего нравится то, что случилось, но сейчас мы все равно ничего не можем исправить. Не отправляться же нам в Наблюдательный дом с жалобой?

– Их еще можно догнать, – заявил крепыш, выглядывая из-за угла.

– А дальше?

– Ну отбить.

– Наки, ты у нас самый воинственный, спору нет. И многое умеешь. Но одного тебя на всех стражников явно будет маловато.

– Если только…

Высокий сурово покачал головой:

– Нет, сейчас это все, что у нас осталось. Эссенция слишком драгоценна, чтобы тратить ее на дело с неизвестно каким исходом.

– Я их всех уложу! – грозно сжал кулаки крепыш. – Не веришь?

Ответа не последовало.

– Ты же знаешь, что без него нам…

– Вот именно. Без него. Забыл, что собранного недостаточно для полноценного исполнения? Может, и вовсе ничего не получится, только зря все израсходуем.

– Но мы же не можем его оставить!

– И не оставим. Мы вытащим его, когда будем к этому готовы на самом деле.

– И когда это случится? – недоверчиво хмыкнул тот, кто отзывался на имя Наки. – В следующем году?

– Завтра, – спокойно ответил высокий, чем заставил своего спутника удивленно поперхнуться.

– Завтра?!

– Помнишь, о чем бормотал ювелир? Этим вечером куча демонов соберется в одном месте. Как думаешь, на всех у нас хватит подарков?

Крепыш расплылся в злорадной улыбке:

– И еще останется! Но как к ним подобраться? Они ведь вряд ли подпустят к себе обычного человека.

– Зато подпустят демона.

В лучах солнца содержимое лишь наполовину заполненного стеклянного флакона заиграло серебряными искрами, похожими на звезды.

– Этого не хватит, чтобы стать одним из них. Но чтобы притвориться, вполне достаточно!

* * *

Танцевальный зал Лотта был самым странным увеселительным заведением во всем Аллари, поскольку открывал свои двери для гуляк чрезвычайно редко, лишь на жемчужное безумство яра-мари. Конечно, бывает, что и один день целый год кормит, но к услугам приезжающих поглазеть на празднество имелось великое множество игорных домов, трактиров и прочих заманчивых местечек, расположенных куда как удобнее. К тому же их хозяева не скупились нанимать зазывал, а Леви Лотт не то что пренебрегал лужеными глотками, а вообще помалкивал о своем зале на публике. Казалось бы, с таким отношением к делу он должен был давно пойти по миру, за бесценок продав хозяйство более удачливому и сноровистому человеку, но тем не менее жил и, можно сказать, не тужил на речном острове уже добрые три дюжины лет.