Дальше – еще непонятнее пошло. Попросили как-то показать, как шаи, воины то есть, в Земле Адия со своим оружием управляются. Тай пожал плечами. Хотите – пожалуйста, да только какое оружие? Нет ничего. Оказалось – есть, меч его старый вернули. Надо же, отыскали. Тай ломаться не стал, наточить попросил только, показал. Они со своими начисто срезанными палками да копьями только в стороны отскакивали. Тай с наслаждением сжимал рукоять плохонького меча, почти с любовью, как будто с ним обрел былое величие воина. Вельды во все глаза глядели.

– Ты вроде и не Сан Хи Э, – проворчал Ак Там Ун, что тоже притащился со всеми на показ, хоть и не расспрашивал ничего, наоборот, глядел так, будто ему неинтересно вовсе.

– Я – Тай, – ответил он, – из рода Кальги. – И сердце сладко сжалось при звуке своего имени.

Как же ему не хватает степей Адья Тэрэк и себя самого! Он тянулся туда всем сердцем и больше ни о чем думать не мог.

Время треснуло вместе со льдом на реке. До этого многое приключилось: и новые сои пришли в окрестности И Лай, и тонули они вместе с У Со в полынье, чудом живы остались, и там-уна матерого случайно подняли и уходили его, опять же случайно. И Ак Ми Э располнела, округлилась, убивая у Тая всякую надежду на то, что он отправится в Землю Адья вместе с ней. Уходить надо пораньше по весне, как только тин-кос зацветут, а не так, как он в прошлом году собрался, когда весна уже к лету поворачивала. Поначалу трудно лесами идти будет, но ничего. Вдруг Правитель Хаадид хватится раньше времени? Ак Ми Э теперь не одолеть такого пути. Да и что с ребенком будет посреди Великих Лесов? А потом, если подождать до срока, она и подавно дитя не бросит на попечение родичей. Потому Тай и откладывал день, разрываясь пополам, не заикаясь об уходе, пока Старейшина сам не пришел, сам не спросил.

– Надо бы пораньше, скоро надо, – честно ответил Тай, – только… на сына глянуть уж очень хочется. Потому не могу никак отсюда оторваться.

– А сколько осталось? – спросил Ин А Тал.

– Ак Ми Э говорит, целая луна еще…

Старик качал головой, да Тай и сам понимал. Долго это, очень долго. Уже и снега стаяли давно, и земля проветрилась, и деревья тин-кос в буйном цвету, и сам он на волю рвется вовсю, а оторваться не может.

– Завтра я скажу тебе, – пообещал он Ин А Талу.

Весь день сам не свой пропадал в лесу, а вечером Ак Ми Э заговорила по своему почину.

– Духи зовут тебя в путь… – Голос ее прервался. Тай резко обернулся к ней.

Слушай духов. Тогда дойдешь до конца. Надо слушать…

– А ты? Ты как же? – Он осторожно привлек девушку к себе.

– Я и так счастливая была, – она вздохнула, закрыв глаза. – Больше, чем другие из нашего Рода. Надо что-то и Роду отдать. И тебе тоже. Не надо жадной быть. Матушка говорила, род старухи У Э, что тут до нас жила, духи за жадность прокляли. Теперь мы тут живем. Это чтобы помнили.

Она поникла. Недавно рассказала Матушка про старуху У Э… Знать, в ответ на ее черные мысли. Уйдет ее Тай, улетит в свои земли, как Са Тэн Сэн, Быстрая Небесная Птица. Только Са Тэн Сэн всегда возвращаются, как перезимуют, а он не вернется. Ей все про это говорит: родной лес, глубокий синий Дун-Суй, даже верный Сие смотрит печальными глазами. Он не вернется. Роща духов доносит из-за поселка горький аромат тин-кос. Никогда он не был таким горьким, потому что дерево Ак Ми Э уже оплакало его уход. Он не вернется. И сердце, разве сердце ее хоть раз обманывало, разве не вело ее через Великие Леса, опасности и беды? Через гнев сородичей? Но и оно тоже против Ак Ми Э и потому твердит днем и ночью: он не вернется, Ак Ми Э, мой Тай не вернется.

Полгода, всего полгода. Зачем попусту лукавить? Разве был кто-нибудь в И Лай счастливее ее? Полной мерой отмерили духи, столько же, сколько другим и за всю жизнь не отмеряют. А теперь сердце в испуге замирает, когда Тай смотрит на запад, в сторону Великих Лесов. «Неблагодарная ты, Ак Ми Э, неблагодарная», – твердит Матушка. «Неблагодарная», – чудится ей в шелесте священной рощи. А сердце ничего не говорит, даже не плачет. Как будто остановилось. Страх, страх это… потерять то, что не ее… и никогда не было ее. А духи не в меру жадных наказывают.

– Что же мне делать? – Тай так и не мог решиться.

– Уходи скорее, – сказала девушка решительно, – чтобы сердце меньше плакало. Чем скорее…

– Да! – подхватил он, загоревшись новой надеждой. – Чем скорее уйду, тем скорее вернусь за тобой! Я вернусь, слышишь!

– Да, – кивнула она, – да.

Утром Тай уже шел к Старейшине, теша себя мыслью, что вернется за ними. Начались сборы. К его удивлению, десяток охотников ему в спутники набрался без всякого приказа Ин А Тала. Страх перед свирепыми адия, что могут вскорости нагрянуть в здешние земли, сделал людей покладистыми и решительными, хоть вельды и понимали, что многие из посланных с Таем могут не вернуться обратно. Великие Леса – не шутка даже для вельдов. Но главное для Рода – это чтобы Сан Хи Э дошел до своей Земли Адия, потому-то люди И Лай и стремились в путь ради спокойствия Рода. И, конечно же, ради всей своей малой ветви. Такое дело для Рода не забудется, зачтется и им, и детям их, и детям детей. У Со тоже пошел, как обещал.

Тай во второй и последний раз попал в рощу духов, наслаждаясь ее покоем, ее радостью. Ему что-то чудилось меж ветвей, витало в воздухе, он без труда узнал то дерево, что спасло его когда-то. Хранительница принесла духам дары, окурила их всех каким-то дымом и назначила от имени предков И Лай поход на следующее утро.

Всю ночь Тай глаз не смыкал. То к Ак Ми Э бросался, то метался по домику, словно ти-кой в плену. Дорога звала его, он чувствовал уже запах степных трав и свежего хлеба, но не мог уйти так просто. Ак Ми Э не утешала, не успокаивала. А кто ее утешит, кто успокоит? Сердце и не плачет уже, все изболелось. Воет. Он же мужчина, это его дорога. А ее место здесь. Она и так должна быть довольна, лишних полгода счастья ей духи подарили. Так можно ли винить их, что теперь отнимают Тая? Нельзя. Матушка говорила, что Ак Ми Э сильная. Вот почему. Потому что понимает: слишком крепко сердца срослись, будто одно, не отодрать. Хоть и уйдет он, а все равно с ней останется. Нужно только потянуться. Потому она и отпускает своего Тая… старается отпустить.

Невеселая ночь получилась, тоскливая. Наутро Ак Ми Э вышла проводить на крыльцо.

– Дальше не пойду, – сказала, изо всех сил стараясь не бередить ему сердце, – перед дорогой духов не нужно слезы лить. А то вся она слезами будет выстлана. Я ведь женщина, стоит рядом кому-нибудь запричитать, тоже не сдержусь.

Улыбнулась жалобно.

– Я вернусь, – сказал Тай. – За тобой. Как только смогу. Сразу ведь не получится. Иначе обман наружу выплывет, – уговаривал он. – Не могу я сразу возвращаться, ты уж прости. Но как только…

Я вернусь! Как сладки, как упоительны его слова! Я вернусь… Она будет ждать, каждый день, каждый миг… И так будет ждать из года в год, сначала с надеждой, потом с отчаяньем, и страх с каждым днем все больше будет сердце терзать… А он? Далеко в Земле Адия будет корить себя, винить каждый день лишь потому, что не может в одиночку перейти через леса. А если все-таки пойдет? Она вздрогнула. Нет.