Никто не мог отрицать это… Братья, старые или новые, не могли этого не видеть: когда подули злые ветры, старина Гордо показал всему миру нужную вещь в чистом виде.

Следующую неделю Гордо был самым знаменитым из всех астронавтов, за исключением разве что самого Джона Гленна. Старина Гордо, которого собратья всегда считали замыкающим шествие… Он ехал на заднем сиденье лимузина, а парад следовал за парадом. Гонолулу, Какао-Бич, Вашингтон, Нью-Йорк… И какие это были парады! Парад с забрасыванием серпантином в Нью-Йорке был одним из крупнейших: того же размаха, что и чествование Гленна, с транспарантами вдоль дороги, на которых было написано что-нибудь вроде «Гордо Купер — просто супер!» — буквами высотой в три-четыре фута. Более того, он выступал на объединенном заседании Конгресса, как Гленн. «Образцовый полет» вроде полета Ширры таким и оставался, но в нем не было ничего от фильма ужасов, что могло бы захватить воображение. А Гордо был, кроме того, первым американцем, который провел в космосе целый день и сравнял счет в игре с Советами. Звание героя поединка казалось гораздо почетнее, чем когда-либо.

Во время полета Гордона Купера на военно-воздушную базу Эдвардс вернулся Чак Йегер. Ему было всего тридцать девять — столько же, сколько Уолли Ширре и Алану Шепарду, и на два года меньше, чем Джону Гленну. На голове Йегера больше не было той шапки черных вьющихся волос, которую все видели в Эдвардсе на фотографиях, изображающих Чака выходящим из Х-1 в октябре 1947 года. И на лице Йегера появилось больше морщин. Факт типичный для военных пилотов этого возраста, и виной тому были не столько тяготы службы, сколько солнечные лучи, которым вы подвергались двенадцать месяцев в году на взлетно-посадочных полосах. У Йегера было все то же красивое мускулистое телосложение. Он летал на сверхзвуковых истребителях, как любой полковник военно-воздушных сил. За те десять лет, что прошли после его последнего рекордного полета здесь, в Эдвардсе, когда он достиг скорости 2,4 Мах на Х-1 А, Йегер действительно не слишком-то изменился. Но нельзя было сказать это о самом Эдвардсе.

Когда в 1954 году Йегер уволился, заведение Панчо еще существовало. Сегодня же база была переполнена военными и штатскими сотрудниками: из штаба, авиации, НАСА, даже из флота, — и каждый из них имел какое-то отношение к программе Х-15. А в четыре часа пополудни самым главным было на бешеной скорости промчаться от кондиционеров в офисах до кондиционеров в типовых домах в Ланкастере.

Все это Йегер уже знал, и к этому легко было привыкнуть. Он командовал эскадрильей F-100 на военно-воздушной базе Джордж, в пятидесяти милях на юго-восток от Эдвардса, все в той же полосе доисторических высохших озер. Йегер, Гленнис и их четверо детей жили в Викторвилле — в такой же новостройке, что и в Ланкастере, посреди бесплодной пустоши и небольшой гряды пригородных домов, выстроившихся вдоль междуштатного шоссе 15. Те же самые старые деревья Джошуа, напоминавшие скорее траву, и машины, мчавшиеся на бешеной скорости из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас. Но все это ничуть не раздражало Йегера. Как командир эскадрильи сверхзвуковых истребителей, он проводил тренировочные операции и маневры почти по всему миру, вплоть до Японии. Кроме того, никто не шел служить в авиацию ради прелестей домовой архитектуры. У него было стандартное жилье полковника, который, прослужив двадцать лет, получал лишь немногим более двухсот долларов в неделю, включая дополнительную плату за полеты и деньги на жилье… Без всяких там контрактов с журналами и других нетипичных привилегий…

Два года назад Йегера опять перевели в Эдвардс на пост директора по летным испытаниям. В 1962 году была создана новая Летная школа аэрокосмических исследований, а Йегер назначен ее директором. Летной школе отводилась важная роль в собственной космической программе военно-воздушных сил. Военно-воздушные силы собирались всерьез заняться космосом после взлета первого «Спутника» — только чтобы помешать решению Эйзенхауэра передать космическую программу в руки штатских. Теперь в авиации хотели создать военную программу независимо от НАСА, с использованием космических кораблей типа Х-20 и различных аппаратов с «поднимающимся фюзеляжем»: это были бескрылые корабли, форма корпуса которых помогала осуществлять аэродинамический контроль над ними при спуске в земную атмосферу, — и Лаборатории пилотируемых орбитальных полетов, которая должна была стать космической станцией. «Боинг» на своем заводе в Сиэттле построил первый Х-20. Необходимый для него ракетный двигатель «Титан 3С» был практически готов, а шестеро пилотов уже собирались приступить к тренировкам перед орбитальным полетом.

Конечно, Х-20 и Лаборатория пилотируемых орбитальных полетов еще не были в рабочем состоянии. Тем не менее казалось очень важным то, что на роль астронавтов выбирались военные пилоты. Престиж звания астронавта был чрезвычайно высок, и военно-воздушные силы решили стать главным поставщиком этой новой породы пилотов. Четверо из девяти астронавтов, отобранных в 1962 году, еще до основания Летной школы аэрокосмических исследований, были из военно-воздушных сил, и считалось, что этого мало.

По правде сказать, начальство слегка помешалось на подготовке астронавтов. Для лучших стажеров даже учредили в Вашингтоне «школу шарма». Лучшие молодые пилоты из Эдвардса и Райт-Паттерсона направлялись в Вашингтон и обучались тому, как производить впечатление на отборочные комиссии НАСА в Хьюстоне. И все это — на полном серьезе! Там они слушали болтовню генералов авиации, включая самого генерала Лемея. Они обучались вести беседу, и это была самая серьезная часть подготовки. Нашлось место и для этикета. Им говорили, что следует надевать перед собеседованиями с инженерами и астронавтами. Носки должны доходить до колена: когда вы садитесь и кладете ногу на ногу, не должно виднеться голой кожи между носками и обшлагами брюк. Им рассказывали, что нужно пить на общественных вечеринках в Хьюстоне: алкоголь, в соответствии с кодексом полета-и-выпивки, но в виде коктейля, будь то бурбон или скотч, и только одну порцию. Им рассказывали, как следует держать руки на бедрах (если придется). Большие пальцы должны смотреть назад, а остальные — вперед. Только женщины и дизайнеры держат пальцы наоборот.

И парни с готовностью проходили через все это. Без единого смешка! Страсть начальства к астронавтике была ничто по сравнению со страстью самих молодых пилотов. У Эдвардса всегда имелись точные координаты на карте вершины пирамиды нужной вещи. И теперь это был лишь еще один шаг на пути вверх. Эти ребята проходили через школу Чака Йегера, чтобы получить билет в Хьюстон.

Чары космической программы были так сильны, что больше против нее не выдвигалось никаких возражений. В дополнение к возможностям получить славу, почести и стать знаменитостью все новички видели кое-что еще. Это «кое-что» просто сияло в небе. О нем говорили за пивом в каждом офицерском клубе на каждой воздушной базе страны. Это была Жизнь астронавта. Молодые знали о ней все. Она существовала выше радуги, в Хьюстоне, штат Техас. Контракт с «Лайфом»… Двадцать пять тысяч долларов в год в дополнение к жалованию… настоящие дома в пригороде, построенные по заказу… Никаких унылых лачуг с крышами из асбеста или дерна, качающихся от песчаных бурь… бесплатные «корветы»… вкуснейшие бесплатные обеды по всей Америке… и аппетитнейшие девчушки! Стоило только протянуть руку! Именно так! Настоящая запретная мечта летучего жокея о привилегиях воплощалась в жизнь, и все эти новички ожидали ее, как люди, верящие в чудеса…