…Фургон стоял на прежнем месте. Тони сумел дойти до него на своих двоих и, привалившись спиной к машине, махнул Эбботу рукой.

Он понимал, что капитан послал его к фургону первым, чтобы проверить — нет ли засады. Как тогда, в здании, он послал первым Энди Панчино. Тони Гарднер понимал капитана и не осуждал его. Майкл Панакис являлся ценным свидетелем, и для его сохранения, Тони не сомневался, Эббот пожертвовал бы и своей жизнью тоже.

На этот раз все расселись в кабине. Джо Эббот — за руль, Гарднер с правой стороны, а Панакис посередине.

Капитан завел мотор, потом порылся в «бардачке» и протянул Тони пузырек:

— Возьми — будешь нюхать, чтобы не потерять сознание.

Сдав назад, фургон выкатился из недостроенного ангара и помчался обратно в город.

— А куда мы едем? — осторожно поинтересовался Панакис.

— В порт, куда же еще? Там ваше судно — «Хокай»… Или вы забыли?

— Это не мое судно. Я всего лишь наниматель… — несмело улыбнулся Панакис.

Но Эббот ничего не сказал, продолжая крутить баранку и старательно объезжая выбоины.

Время от времени капитан бросал взгляд на Тони и советовал:

— Ты нюхай, нюхай! Тебе нельзя терять со знание!

Гарднер рассеянно кивал и, поднося пузырек к носу, покорно вдыхал. Резкий запах вышибал слезу и на какое-то время приводил Тони в чувство. Однако вскоре слабость снова накатывала на Тони, и он смотрел перед собой остекленевшим взглядом, пока его опять не пробуждал резкий голос Эббота.

…Как он добрался до порта, Тони не помнил. Он пришел в себя спустя несколько часов и поначалу ничего не понимал, оглядывая незнакомую обстановку.

— Где мы?.. — спросил он у Эббота, колдующего с какой-то сложной аппаратурой.

— А, очнулся? Мы на твоем родном «Хокае», в каюте капитана… — пояснил Эббот, повернувшись к Тони. Лицо капитана выглядело осунувшимся, но глаза радостно блестели. — Как себя чувствуешь?..

— Спасибо, ничего. Только вот бок болит… — пожаловался Тони и дотронулся до забинтованной раны.

— Это хорошо. Болит, значит, будешь жить. Врач сказал, что ранения несерьезные, но было внутреннее кровотечение. Теперь у тебя все окей.

— Что это за аппаратура? — кивнул Тони на сложные приборы.

— А это, парень, мы кино снимали.

— Кино? Какое кино? — не понял Гарднер.

— Обыкновенное кино. В главной роли — Майкл Панакис… — И Эббот кивнул в угол, где на стуле сидел «важный свидетель правительства».

Он грустно улыбнулся Тони и кивнул, подтверждая сказанное капитаном Эбботом.

— Мы покинем Айк? — спросил Тони и попытался спустить на пол ноги.

— По всей видимости — да, — кивнул Эббот, продолжая крутить на аппаратуре какие-то ручки.

Тони удалось сесть, и он еще раз посмотрел на Панакиса.

«Как же дорого ты нам достался, „важный свидетель“», — подумал Гарднер.

Словно видеозапись в замедленном режиме перед ним прокрутилось падение Энди Панчино, У Гнуса с его спортивным пистолетом с самого начала не было ни одного шанса.

В памяти всплыли и наполненные слезами глаза Бренды…

Автомат в ее дрожащих руках…

Тони не думал, что Бренда Сантос будет колебаться, но она не только колебалась, она просто не могла выстрелить в Тони…

Потом — грохот и медленное падение Бренды. Удар о стену, и все — Тони больше не видел глаз Бренды. Она стала еще одним из застреленных штурмовиков.

«Тони, ты считаешь?..» — всплыла фраза капитана.

— «Шестьдесят девять — четырнадцать…» — доложил тогда Тони.

— Молодец, — похвалил капитан…

— Осталось три минуты, — голос Эббота вернул Тони к реальности. — Три минуты, и станет ясно — стоило ли нам спасать нашего дорогого мистера Панакиса.

— Неужели вы надеетесь связаться через Рубеж? — усмехнулся Панакис. К нему возвратилась его прежняя уверенность. — Рубеж непроницаем для электромагнитных волн — это известно каждому…

— Спасибо за информацию, сэр, — серьезно ответил Эббот.

«Теперь каждый, вол ос с его головы на вес золота… — подумал Тони, наблюдая за Панакисом. — Интересно, что произойдет, когда правительство узнает все, что рассказал Майкл Панакис?.. Наверное, ликвидируют какую-нибудь огромную сеть контрабандистов…» Кто такие контрабандисты, Тони знал не понаслышке, и ему их было совершенно не жалко.

— Семь… Шесть… Пять… — вслух отсчитывал Эббот, и Тони невольно начал повторять цифры вслед за ним. — Четыре… Три… Два… Один… Ноль — есть сигнал! — закричал Эббот.

…От работы раскручивающейся лебедки по корпусу корабля распространялась тонкая вибрация. На переносном пульте перед Беном Форенсеном мелькали цифры, показывающие километры выпущенного троса. Через три минуты маяк преодолел пятьсот километров, отделявших «Аскот» от Рубежа, и вонзился в переходное пространство.

Последние секунды тянулись мучительно долго, и Форенсен интуитивно чувствовал на себе болезненное внимание агентов АПР, сидящих на авианосцах.

Тончайший световод разматывался все быстрее, и Форенсен испугался, что произойдет обрыв, однако вскоре включился режим торможения, и обороты лебедки начали замедляться. А еще через несколько секунд на табло загорелась надпись: «Связь установлена».

Вспотевшими пальцами Бен ударил по кнопке «Прием», и информация полилась в бортовой компьютер, а затем через ретрансляторы — дальше, к антеннам регионального управления.

Байт за байтом горячий компромат преодолевал по световоду непроходимый участок. А в своем кабинете полковник Риндзаи не отрываясь смотрел на монитор, не в силах поверить, что все это происходило наяву.

Еще через десять минут полностью обработанная и отформатированная информация ушла к директору НСБ Сильвестру Шредеру.

Шредер не стал радоваться в одиночку и, выбрав наиболее яркие моменты, переслал их своему коллеге, директору АПР Ференцу Ли.

Еще через полчаса директора спецслужб связались между собой:

— Привет, Ференц.

— Привет, Сильвестр.

— Как дела?..

— Да ничего, трудимся помаленьку…

— Мы тоже… Как тебе картинки? — спросил Шредер.

— Красивые… — ответил Ли.

— Что делать будем?

— А что делать? Эта пленка может быть фальшивкой. Ни один суд присяжных…

— Ференц, премьер-министр не суд присяжных… — напомнил директор НСБ.

Его коллега из АПР тяжело вздохнул и сказал: