Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все вы здесь, потому что вас хотели отдать на разборку, а вы смогли убежать и, благодаря усилиям множества людей, нашли дорогу сюда. Это место будет вашим домом до тех пор, пока каждому из вас не исполнится семнадцать и вы станете совершеннолетними. Это хорошая новость. Плохая новость заключается в том, что им известно о нас все. Они знают, где мы и что делаем. Они позволяют нам оставаться здесь, потому что не видят в нас угрозы.
Сказав это, Коннор улыбается.
– Но мы это изменим, – добавляет он после паузы.
Произнося речь, Коннор смотрит в глаза всем по очереди, стараясь запомнить лицо каждого вновь прибывшего. Ему хочется, чтобы никто не чувствовал себя частью серой массы. Чтобы был уникальным, важным человеком.
– Кому-то из вас здорово досталось от жизни, и вы хотите лишь спокойно дожить до совершеннолетия. Я не виню вас, – продолжает Коннор. – Но мне также известно, что некоторые из вас готовы пойти на любой риск, лишь бы покончить с порочной практикой разборки, укоренившейся в обществе, раз и навсегда.
– Да! – кричит кто-то в заднем ряду и, подняв в воздух сжатый кулак, начинает скандировать: – «Хэппи Джек»! «Хэппи Джек»!
К нему присоединяются другие, и шум продолжается до тех пор, пока всем не приходит в голову, что Коннор, возможно, говорит о чем-то другом. Стихийная демонстрация немедленно прекращается.
– Мы не будем взрывать Лавки, – сообщает им Коннор. – Мы не должны лить воду на их мельницу, предоставляя обществу доказательства того, что мы всего лишь банда обезумевших подростков, которых и вправду лучше отдать на разборку. Будем учиться думать и лишь потом переходить к действиям – и тогда им придется туго. Мы внедрим своих людей в каждый заготовительный лагерь и объединим всех наших товарищей по всей стране. Будем освобождать ребят, которых везут туда в автобусах, еще до прибытия в лагерь. У нас есть свой голос, и мы заставим всех к нему прислушаться.
Толпа разражается одобрительными криками, и на этот раз Коннор не препятствует выражению чувств. Жизнь потрепала этих ребят, но здесь, на Кладбище, они уже начинают заряжаться новой энергией, питающей волю к победе. Коннор помнит, как это было с ним. Он чувствовал то же самое, когда прибыл сюда.
– Я не знаю, что происходит с сознанием, когда кто-то из нас попадает на разборку, – говорит он. – Я даже не знаю, когда оно появляется в человеке, это сознание. Но одно я знаю точно.
Он делает паузу, чтобы убедиться в том, что все его слушают.
– Мы имеем право распоряжаться нашими жизнями!
Приветственный гул достигает апогея. Толпа ликует.
– Мы имеем право самостоятельно решать, как поступать со своим телом!
Крики становятся еще громче.
– Мы заслужили право жить в мире, где и то, и другое возможно, и наша задача создать этот мир для всех.
* * *
Радостное возбуждение тем временем растет и на ранчо Данфи. Гул разговоров в саду превращается в сдержанный рев по мере того, как в них вступают все новые и новые участники. Гундос делится своими ощущениями с девушкой, которой, как и ему, досталось легкое Харлана. Какая-то женщина говорит о фильме, которого не видела, с мужчиной, помнящим друзей, с которыми ходил в кинотеатр Харлан, а не он сам.
Адмирал с женой наблюдают за тем, как на их глазах происходит настоящее чудо.
Отдельные разговоры превращаются в общую беседу!
Как крошечные капельки водяного пара, висящего в воздухе, на холоде превращаются в прекрасную снежинку, так и разрозненные воспоминания, которыми делятся незнакомые между собой люди, превращаются в общий поток информации.
– Посмотрите сюда! Здесь он упал с забора, когда ему было…
– …шесть! Да, я помню это!
– Ему тогда пришлось несколько месяцев носить напульсник.
– Запястье до сих пор болит, когда идет дождь.
– Не нужно было лезть на забор.
– Мне пришлось это сделать – за мной гнался бык.
– Страшно было!
– Видите цветы там, в поле? Чувствуете запах?
– Да, они напоминают мне о том, как однажды летом…
– …в тот год астма меня почти не мучала…
– …казалось, я могу делать все, что угодно.
– Да! Все, что угодно!
– Жизнь так манила!
Адмирал крепко держит жену за руку. Ни он, ни она не в силах сдержать слезы, но плачут они не от горя, а от радости. Даже если бы оставшаяся часть сердца остановилась в этот момент, Адмирал все равно был бы самым счастливым человеком на земле.
– Х-харлан? – спрашивает он несмело, глядя на толпу.
В ответ на него смотрят разом сотни глаз. Мужчина поднимает руку, осторожно дотрагивается до горла и говорит голосом, удивительно напоминающим голос Харлана, но не прежнего, а повзрослевшего:
– Отец?
Адмирал настолько потрясен, что не может произнести ни слова, и жена, взглянув сначала на мужчину, обводит глазами всех и говорит:
– Добро пожаловать домой.
* * *
За шестьсот миль от ранчо, на кладбище старых самолетов, под крылом разрушенного лайнера, служившего когда-то президенту Соединенных Штатов, девушка сидит за клавишами огромного концертного рояля. Она играет упоенно, не обращая ни малейшего внимания на инвалидное кресло, в котором сидит, и соната, льющаяся из-под ее пальцев, вдохновляет тех, кто только что прибыл на Кладбище. Они проходят мимо, и девушка улыбается им, не переставая играть. Вновь прибывшим становится ясно, что странное место, в котором они оказались, это последнее пристанище самолетов, которым не суждено более никогда подняться в воздух, означает гораздо больше, чем может показаться. Это не кладбище, это колыбель новой жизни для всех беглецов и для тех, кто сражался на полях Хартландской войны и потерпел поражение, – а победа в той войне не досталась никому.
Коннор стоит рядом и наслаждается музыкой, которую играет Риса. Он наблюдает, как сотни ребят, живущих на Кладбище, тепло приветствуют вновь прибывших.
Солнце садится, и зной постепенно идет на убыль. Крылья стоящих рядами старых самолетов в это время дня отбрасывают на твердую землю длинные тени, сплетающиеся в причудливый узор. По лицу Коннора блуждает блаженная улыбка: даже такое неприветливое место может быть красивым при определенном освещении.
Коннор старается запомнить, этот момент, впитать в себя все: музыку, голоса ребят, суровую красоту пустыни и голубизну небес. На его долю выпала непростая задача – менять жизнь, но мир и без него уже находится в движении. Коннору только нужно следить за тем, чтобы он не останавливался. И делать это в одиночку не придется: у него есть Риса, Хайден и все остальные. На его долю выпала не только сложная задача, но и редкая удача – надежда эту задачу решить.
Когда речь идет о литературном произведении, сумма слагаемых нередко оказывается больше целого. Так и эта книга едва ли могла появиться на свет без моего редактора, Дэйвида Гейла, требовавшего стопроцентной отдачи при работе. Если же брать шире, то я в большом долгу перед всем персоналом издательства «Саймон & Шустер» за помощь и поддержку, оказанные при создании не только этого произведения, но и при работе над предыдущими книгами.