В беседе с автором житель села Константиновка Александр К. рассказал:

«Пытаясь бороться с оуновцами, польские власти подвергли украинское население массовому террору. В ходе «наведения порядка» только в нашем селе было убито 17 человек, десятки односельчан искалечены и арестованы. В кооперативных магазинах товар разбрасывался под предлогом поиска оружия и политической вредной литературы, а потом разворовывался или уничтожался…».

Библиотеки с украинской литературой закрывались, как и читальные залы, культурные общества, театральные кружки.

Подпольные националистические организации типа «Украинская военная организация» (УВО) и другие, связанные с ОУН, на действия польских властей ответили террористическими актами, саботажем, поджогами фольварков и полей с урожаем, прибывших поляков и военных «осадников» — поселенцев. В ответ польское правительство применило принцип коллективной ответственности, подвергнув массовому, жесточайшему террору, издевательству и физическому насилию украинское население Западной Украины.

По данным жителя города Сарны Александра П., «…поляки создали череду так называемых «быстрых» судов. Дела рассматривались шустро, а осужденные направлялись в разные тюрьмы. С приходом в 1926 году в ходе государственного переворота Юзефа Пилсудского стало вообще страшно жить. А начиная с 1934 года «провинившихся» украинцев заталкивали без суда и следствия в специально созданный в Брестской области концлагерь Берёза-Картузская. Людей «сажали» на неопределённый срок. Родителям часто приходилось мыкаться, хлопотать, проводить время в утомительных хождениях по инстанциям в поисках пропавших своих повзрослевших детей, втянутых в политику».

По отношению к «национальным меньшинствам» проводилась политика «культурного подавления», переросшая в массовые репрессии против украинского народа, в так называемую «пацификацию» (умиротворение).

Подразделения польской полиции и армии были введены в более чем 800 сёл, было арестовано более 2000 человек, ликвидированы украинские организации, сожжено около 500 домов. Украинские депутаты сейма, чтобы не допустить их участия в выборах, были помещены под домашний арест, со стороны польских шовинистических группировок начались украинские погромы. На эти чудовищные злодеяния пришлось реагировать в 1932 году даже Лиге Наций. В ответ за жестокую «пацификацию» боевик ОУН Григорий Мацейко в центре Варшавы 15 июня 1934 убил министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого.

Репрессии разразились с новой силой. Лагерь в Берёзе Картузской, усиленный оградой, в несколько рядов колючей проволоки и пулеметными вышками по периметру, заработал на полную мощность. В небольшие камеры набивали по 30 40 человек, чтобы заключенные не садились, пол постоянно поливался водой. Следует заметить, что лагерными сидельцами были не только украинцы, но и евреи, немцы, румыны, цыгане.

Житель села Немовичи Станислав Т. рассказывал, что его «…брат отсидел в Берёзе-Картузской несколько месяцев. Выпустили его только потому, что заработал там открытую форму туберкулёза. С его слов, на цементном холодном полу, политом водой зимой, становилось невыносимо не только лежать, но и стоять в деревянных башмаках, которые выдавались каждому узнику вместе с полотняной одеждой и из такой же ткани шапочкой. Люди замерзали не только зимой, но и в осенне весеннее время. А как издевались — одни роют яму, другие засыпают, лишь бы не остались без физической работы. С учетом голодного пайка люди буквально валились с ног…».

* * *

Говоря о проблемах Катыни, нельзя не умолчать о варварстве польских властей над военнопленными советскими красноармейцами и командирами. По расчетам историка М. Филимошина, в польских концлагерях 1920-х годов погибло не 60, а 82,5 тысячи наших соотечественников. Их в концлагерях держали за скот, за быдло, за нелюдей. Он отмечал, что очевидная неадекватность польского правительства, проводившего безрассудную и авантюристическую политику вплоть до 1 сентября 1939 года, является одной из главных причин многочисленных жертв Польши во Второй мировой войне.

Как писали газеты, суверенное право польского руководства организовывать мероприятия типа тех, которые проводятся на площади «Жертв Катынского Преступления» перед костелом Богоматери Победоносной на улице Ланцковой в городе Лодзи, но требовать от СССР, а потом от России извинений, компенсаций, удовлетворения исков и т. п.

К этим дебатам можно вернуться, но только после того, когда власти Польши рассчитаются за жертв геноцида на территориях Западной Украины и Западной Белоруссии, за уничтожение в своих концлагерях пленных красноармейцев, гражданских лиц из числа политзаключенных. Наконец, во сколько оценят жизнь каждого из более 600 000 освобождавших Польшу от гитлеровского порабощения солдат, офицеров и генералов Красной Армии? Выплатят ли компенсации, принесут ли извинения «ясновельможные паны» и жертвам Армии Крайовой — «лондонских боевиков», охотившихся на белорусских партизан и стрелявших в спину советским солдатам? Естественно, лучше не начинать эту «бухгалтерию»…

Много своих претензий к полякам было и у немцев. Как они их осуществили познал на собственной шкуре каждый поляк в минушую войну. Но к ФРГ никаких обид у них нет, а есть сожаление, что вместе в одних рядах с солдатами вермахта не добили россиян.

Так, например, профессор Исторического института Варшавского университета Павел Вечоркевич в интервью газете «Речпосполита» — «Rzeczpospolita» (официальный орган Республики Польша — аналог «Советской Белоруссии» в Республике Белоруссия или «Российской газеты» в Российской Федерации) заявил, вслушайтесь только в этот бред:

«Мы могли бы найти место на стороне Рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге были бы мы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимали бы парад победоносных польско германских войск».

От этих откровений было бы смешно, если бы не было так грустно. Фантазии варшавского профессора повергли в смех даже школьников. И действительно, как не улыбнуться от такого словесного блуда, о том, что «судьба Европы в 1920 году зависела от поляков», о том, что в 1939 году незадачливые польские правители, бросившие страну и армию на произвол судьбы, «спасли англичан и французов», а в 1941 году «во второй раз спасли шкуру Сталина».

Думаю, полякам впору задуматься над другим вопросом, поставленным давно западным соседом — ФРГ: в конституции Германии остаётся действительной статья № 116, провозглашающая существование немецкого рейха (в юридическом смысле) в границах 1937 года. А поскольку эта статья сохраняется, можно только догадываться, какие последствия могут ожидать поляков. Получается для немецких законников вопрос о польской границе остается открытым.

А что касается сослагательного наклонения с фразой «если бы да кабы», могу однозначно сказать: даже если бы группа армий «Центр» вермахта была усилена кавалерией всей Польши, исход «Тайфуна» был бы таким, каким он стал. Коней пожрали бы голодные и холодные немцы, а «жолнежей» заморозил бы наш — советский Дед Мороз. Если допустить и такой вариант, что Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы стояли бы на параде, больше чем уверен, наш какой-нибудь вологодский или забайкальский спецназовский снайпер обязательно продырявил бы черепушки этим двум «героям», так возжелавшим услышать немецкий, только не польский, победный марш на Красной площади Москвы.