Видно было на удивление хорошо, снег, в котором самолет заходил на посадку, похоже, только что достиг земли — вычищенный бетон взлетной полосы белел буквально на глазах.

— Небогато тут у них, — заметил Сергеев, глядя в другой иллюминатор.

Какого-либо здания, похожего на вокзал, не просматривалось. Несколько сооружений, явно технического назначения, один самолет — старый поблекший экземпляр с двумя винтами по высоким крыльям. На стоянках неподалеку пребывал другой такой же с разобранным и прикрытым чехлом мотором, парочка вертолетов и один видавший виды четырехкрылый «Ан-2». Похоже, что воздушных судов большего тоннажа этот порт вообще не принимал, а лайнер бизнес-класса должен был смотреться в таком окружении почти как звездолет инков.

— Отлично, — пробормотал Павел. — Хоть гадать не придется.

Иркутским бортом мог быть только ближайший к зданиям винтовой динозавр, тем более что приземлился он действительно недавно — к самолету только начал выдвигаться трап, возможно, единственный здесь.

— Все, тормозим! — Павел потянулся к коробочке «паузы» на поясе.

Сергеев шумно закрыл молнию и заранее втянул голову в плечи.

— Тебе понадобится помощь! — провозгласил гиперборей. — Не забудь включить нас в контур.

Удержаться от шпильки Павел не смог:

— А если не понадобится?

— Мы можем не подходить сразу… Затеряться в толпе…

Павел осмотрел пятерых крепких парней, деловито натягивающих одинаковые черные пальто со шляпами и заворачивающихся в белые шарфы. Как скажет Филиппыч: конспирация, мать ее…

— Одно утешение, — произнес Павел вслух, — мой двойник тоже будет на «паузе».

И нажал кнопку.

Самолет замер. Снежинки за стеклами иллюминаторов сложились в прихотливый пространственный узор. Неизвестно зачем собравшаяся снова заглянуть в салон бортпроводница так и не распахнула дверь.

— Если на клона это не подействует, то сейчас он нам задаст… — сообщил Сергеев.

— Тогда шевелись! — бросил Павел.

Осторожно отодвинув с пути девушку — не затоптали бы! — он проследовал в носовую часть лайнера. Крохотная кухня, короткий тамбур… Вот и дверь наружу. Черт бы побрал все эти рычаги!

Дверь наконец поддалась. Удерживаясь за порог, Павел свесился из самолета и разжал руки. Полтора метра — ничего, нормально.

Удар. Перекат. А следом уже сыплются гипербореи…

Триста метров по ровному бетонированному полю — мелочь, все равно что полкруга по стадиону. Только застывшие в полете снежинки бьют в лицо, словно мелкие холодные камешки.

Больно…

Не выбить бы глаза!..

Воины страны полярных ночей стелются рядом, словно не замечая ни разбросанных в воздухе замерзших водяных кристаллов, ни медлительности землянина. Сергеев, кажется, отстал — черт с ним, догонит.

Вблизи винтовой динозавр выглядит еще хуже, чем издали. Полинявшая краска, так что едва можно разобрать марку «Ан-24», гондолы моторов в плохо стертых потеках масла, забрызганные иллюминаторы… И снова нет трапа!

— Мы могли бы надеть крылья, — известил Марутта, останавливаясь рядом и тоже глядя вверх, на забрызганное до полной серости брюхо самолета. — Но они остались в сумках.

— До которых теперь не добраться. — Павел сплюнул и огляделся. В принципе машина с трапом была уже недалеко. — А ну-ка взялись!..

Гипербореи поняли сразу. Пятеро воинов налегли на самобеглую авиалестницу, и сооружение резво покатилось к самолету. Связанные с двигателем задние колеса, не вращаясь, волоком тащились по бетону. Павел сглотнул и отказался от мысли о помощи.

Запыхавшийся Сергеев подоспел к самолету одновременно с трапом.

— И нечего так смотреть! — объявил опер. — Стометровка у нас даже в нормативах не прописана!

— Наверх, — коротко распорядился Павел.

Дверь оказалась приоткрытой — стюардесса поторопилась? Слава богу — не придется резать «старичка». Меченосцы с оружием наготове уже дышали в затылок. Вот железки свои они не забыли, блин! А как о крыльях подумать!..

Павел рывком распахнул дверь. Подхватил торопливую стюардессу, которую повлекло за створкой, прислонил ее к стене. И нырнул в салон.

Тишина. Мертвая, звенящая, какая бывает только в «паузе». Десятка два пассажиров в разной стадии готовности к выходу. Кто-то еще в ремнях, а кто-то уже ручную кладь тянет с полок. Разгильдяи, не говорили вам дождаться трапа?

Павел протискивался между тесными рядами, осторожно отодвигал вышедших в проход, заглядывал в лица, поворачивая к себе головы сидящих… Обознаться он не боялся — в конце концов, брился вполне регулярно и вполне был способен узнать при встрече «физиономию из зеркала» даже со спины. Тщательность осмотра была нужна для другого — успокоить совесть. Потому что он уже знал результат этого осмотра — хватило и одного беглого взгляда по салону. Двойника в самолете нет.

У двери в пилотскую кабину Павел задержался и оглянулся на Марутту. Тот покачал головой. Предложил:

— Посмотрим еще раз?

— Смотрите. — Павел вздохнул. — Я на воздух…

И уже никуда не торопясь, зашагал по проходу к выходу. Удивляться, по большому счету, было нечему. Если посчитать, сколько раз он оказывался в дураках за время работы в отделе, запаса пальцев на теле точно не хватит. И это только по-крупному, мелочь не в счет.

Проходя мимо последнего ряда, он непроизвольно замедлил шаг. Взгляд, вопреки всем разумным аргументам шарящий по салону, уже зацепился за что-то, но мозг еще не отреагировал…

Движение? Дыхание? Поворот головы?..

К черту догадки! Мгновенно сделав выбор в пользу «Гюрзы», он выхватил оружие и приставил к виску крайнего пассажира.

— Встать! Руки за голову!..

Внезапно отмерший инка дернулся к своей кобуре, но тут же одумался.

— Не стреляй! — выкрикнул он, поднимая руки.

— Брось пистолет, человек!

Ну, правильно — разиня! Недаром еще при первом осмотре показался странным тип лица у нескольких пассажиров. Мягко говоря — не сибирский тип.

Павел коротко оглянулся. Один? Нет, двое… Но второй тоже не успел достать лучемет — замерший у горла клинок прервал это начинание. Зато первый оказался достаточно далеко от гипербореев, и ствол его оружия метался от меченосцев к Павлу и обратно.

— Брось пистолет! — повторил воин. — Мечи на пол! Я стреляю!..

Краем глаза Павел увидел, как Марутта медленно тянет с пояса сюрикен. Точное и смертельное оружие в руках гиперборея, но прежде чем умереть, инка успеет нажать кнопку. Луч или разряд? Неважно. Один-два выстрела, и самолет превратится в кремационную камеру. Для всех, кто вне «паузы», это будет выглядеть как взрыв. Иерархи Ассамблеи могут быть спокойны, режим конспирации не нарушится, мало ли терактов совершается в самолетах?