нужен — по городу около тысячи нуждающихся детей наберется. Сделай все, чтобы они выехали из голодного города, чтобы выжили. Ну как, берешься? — в упор посмотрел на Тихона предгубчека.

— Дело-то для меня уж больно необычное, — растерялся тот.

— С детьми у тебя получится, мой Пашка каждый день тебя вспоминает. В самом начале июня пароход должен выйти из города, до Самары при нынешней обстановке почти месяц плыть. Не успеешь — спрошу с тебя и как с чекиста, и как с коммуниста.

— Справлюсь ли я один?

— Начальником колонии назначен директор детского дома Сачков, сегодня в два часа он ждет тебя в губоно. Всех детдомовских тоже отправляем на пароходе — возле самого Волжского монастыря банды кружат, пока их не разобьем, детям там оставаться опасно. Обращайся ко мне в любое время дня и ночи, к саботажникам будем применять самые крутые меры.

— Вы говорили, в городе выявлены не все участники заговора? — спросил Тихон.

— Да. Заговор оказался шире, чем мы думали. В нем была замешана не только группа Дробыша.

— Феликс Эдмундович советовал продолжить операцию с Перовым. Значит, в ней будут участвовать другие? Почему вы отстранили меня? — в голосе Тихона прозвучала обида.

— Не хотел я раньше времени говорить тебе. То, чем ты будешь заниматься, прямо связано с заданием Дзержинского. Тебя подключим к операции позднее.

Тихон воспрянул духом, энергично поднялся с места:

— Можно идти? До двух часов успею побывать на пристанях.

От железнодорожного моста до Стрелки Тихон обошел все пристани и причалы. Барж и буксиров было много, пароходов меньше, и ни один из них не годился для перевозки детей. Ни с чем явился в губоно на встречу с начальником колонии.

Сачков уже ждал его. Одет он был в черный, наглухо застегнутый костюм, лицо тонкое и бледное. Когда здоровались, Тихону показалось, что в близоруко прищуренных глазах мелькнула усмешка. Потому сразу заговорил с учителем резко и сухо:

— Был сейчас на пристанях. Нужного парохода нет. Думаю, надо искать в Рыбинске или Костроме.

— Не лучше ли сразу обратиться в Нижний Новгород?

— При чем здесь Новгород?! — вспылил Тихон, решив, что над ним подтрунивают.

Сачков невозмутимо объяснил:

— Там управление Волжского пароходства. Я уже обращался туда, но меня и слушать не захотели. Может, у вас получится?

Тихону опять почудилось в голосе Сачкова ехидство, но сдержал себя, спросил, как связаться с управлением.

— Быстрее всего по телефону. Позавчера связь была.

Когда Тихон изложил начальнику управления, какой нужен им пароход, тот закричал в трубку:

— Беляки лучшие пароходы в Персию угнали. На оставшихся красноармейцев доставляем на фронт. Нет у меня сейчас таких, чтоб с удобствами и на тыщу пассажиров!

— Пойми, товарищ, ведь для детей! Для детей! Есть у тебя сердце или нет?

— Сердце есть, свои дети тоже есть, а пароходов нету.

— Не клади трубку, еще вопрос к тебе, — заторопился Тихон.

Начальник управления смилостивился:

— Давай твой вопрос. Только парохода все равно нет.

— Губчека у вас в Нижнем есть? — переглянулся Тихон с сидящим рядом Сачковым.

— Имеется. А что?

— Если за неделю не найдешь пароход, я позвоню туда, и тобой займутся как саботажником. Слышимость хорошая? Все понял?

— Все, — сердито сказал начальник управления. — Кому звонить?

— Председателю Ярославской губчека Лагутину. — И Тихон повесил трубку, рукавом вытер пот со лба.

— Ловко! — хмыкнул Сачков.

— Не ловко, а по-деловому, — хмуро поправил его Тихон. — Врачей, воспитателей искали?

— Я думал, этим займемся после, как прояснится вопрос о транспорте.

— Пароход вам будет! — твердо заявил Тихон. — Сколько нужно врачей?

— Хотя бы одного, но опытного. И не меньше двух фельдшеров. Тут уже ко мне приходили студенты-медики из Казанского университета, предлагали свои услуги. Воспитателей тоже в общем-то можно найти: обратимся к учителям, к студентам Демидовского лицея.

— С фельдшерами познакомьте меня, посмотрю, что за люди. Воспитателями займитесь сами, потом покажете списки мне.

— Если не секрет — зачем? — поинтересовался Сачков.

— Мы не можем доверить детей врагам советской власти, врагам революции! — отчеканил Тихон.

— Потребуется около ста воспитателей. Пожалуй, я не найду вам столько большевиков, — уже с явной иронией проговорил учитель.

— Большевикам хватит работы и в городе, ищите сочувствующих. Врача я попытаюсь найти сам.

— Могу дать вам совет: обратитесь к доктору Вербилину, очень опытный врач. Только сразу предупреждаю — не большевик и вроде бы даже не сочувствующий.

Поиски

В этот же день Тихон навестил врача, проживающего на Дворянской улице в собственном доме с кирпичным фундаментом. Рассказал о «Совете зашиты детей», о пароходе, о колонии. Вербилин слушал внимательно, одобрительно покачивал крупной седой головой. В соседней комнате, за закрытой дверью, кто-то играл на рояле.

— Весьма, весьма своевременное мероприятие — на лето вывезти детей из города. При такой скученности, при таком жалком санитарном состоянии и постоянном недоедании может вспыхнуть тиф, холера. Только не пойму, какое отношение все это имеет ко мне?

— Мы предлагаем вам быть врачом колонии, — удивился Тихон непонятливости Вербилина.

— Ах, вот в чем дело! Мне нужно подумать, взвесить.

— Взвешивайте, минут пятнадцать свободного времени у меня есть, — взглянул Тихон на часы на стене.

Вербилин благодушно заулыбался, длинными пальцами погладил мясистый, тщательно выбритый подбородок:

— О молодость, молодость! В вашем возрасте я был таким же нетерпеливым и скорым на решения. Вы из губоно?

— Нет, из губчека.

Вербилин чуть не поперхнулся, с вежливой насмешкой поинтересовался:

— Разве борьба с гидрой контрреволюции уже завершена?

— Почему вы так решили?

— Чекисты занимаются делом, которое не имеет к ним абсолютно никакого отношения, — снисходительно объяснил Вербилин.

— Борьба с контрреволюцией продолжается, поэтому ответ прошу дать поскорее.

Вербилин в задумчивости опять погладил подбородок.

— Извините, мне нужно посоветоваться.

Поднявшись с кресла, ушел в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой дверь, — звуки рояля оборвались.

Появившись в комнате, врач поудобней уселся в кресло с обтянутыми кожей подлокотниками и, потирая руки, заявил:

— Я согласен с вашим предложением, но у меня будут некоторые условия, удовлетворение которых считаю обязательным. Во-первых, паек...

— Пайком обеспечим.

— На общих началах?

— А какие еще могут быть начала?

— Извините, — развел руками Вербилин. — Это мне не подходит.

— А что же вам подойдет?

— Двойной паек себе и жене, итого — четыре пайка.

Тихон кивнул на закрытую дверь, за которой опять послышались звуки рояля:

— Ваша жена тоже врач? Будет вам помогать?

— Ни в коем случае! — встрепенулся Вербилин. — У нее жесточайшая мигрень. Свежий речной воздух, абсолютный покой и хорошее питание, надеюсь, улучшат физическое и духовное состояние моей жены. События последних месяцев весьма подорвали ее здоровье. Требую двухместную каюту с удобствами нам, каюту под изолятор, еще одну под приемный покой. Четырех опытных фельдшеров. Да, чуть не забыл — обязательно санитарку, которая взяла бы на себя заботу обо мне и жене: постирать, погладить, убрать каюты.

— Значит, служанку?

— Санитарку, я же русским языком сказал, — недовольно скривился Вербилин.

Тихон поднялся на ноги, проговорил со злостью, которую было уже не сдержать:

— Как-нибудь обойдемся без вас, вашей жены и ее мигрени. В городе голод, разруха, а вы служанку требуете от советской власти да двойной паек. Рвач вы, а не врач!

— Как вы смеете?! Я буду жаловаться!

— Жалуйтесь на здоровье!

— Вы еще пожалеете об этом! — тоненько и противно закричал Вербилин.

Из соседней комнаты высунулась рыхлая женщина в цветастом халате. Уходя из квартиры, Тихон в сердцах хлопнул дверью, в прихожей что-то со звоном упало.