в Новый Бангор, – бормотал Герти, не замечая ни удивленного взгляда Муана, ни хлещущих по стеклу струй дождя. – Что-то, что может объяснить только сам Новый Бангор. Какая-то реакция… Я прибыл на остров потому, что услышал зов. Остров сам звал меня. Но Изгарь – угольщик, а значит, родился тут. Почему он возомнил себя мной? Что такого произошло между нами, что он в мгновение ока, меньше чем за день, уверился в том, что его зовут Уинтерблоссом?

– Что это вы бормочете, мистра? – осторожно осведомился Муан, поглядывая на хозяина с явственной опаской.

«Пожалуй, еще немного – и он отвезет меня к врачу, чтобы тот сделал какое-нибудь успокаивающее впрыскивание, – подумал Герти, но затем мысль его скакнула: – И плевать! Неважно!»

– И ведь он, готов поспорить, не притворяется! Это не игра, это не маневр, это не ловушка, он и в самом деле полагает, что он – это я. Только другой я. Другой Герти Уинтерблоссом, который с наступлением вечера выходит на улицы Нового Бангора с ножом. Двойник явно вышел хуже оригинала…

– Вы что-то странное говорите.

– Нет, он не притворяется. – Герти прижал разгоряченный лоб к стеклу, но это не очень-то помогло. – Он знает обо мне гораздо больше, чем полагается. Про канцелярию мистера Пиддлза, где я работал… Можно было бы допустить, что он прочел все это из моих командировочных документов, которые сам же и украл. Если бы они не оказались чистыми листами! Нет, Муан, он не притворяется.

Первая молния с оглушающим хрустом распорола небо, как короткий стальной нож вспарывает податливую брюшину. Гром выжидал неполные две секунды, прежде чем обрушился на город. От его удара Герти подбросило на продавленном сиденье кеба.

На миг ему представилось, будто вспышка молнии высветила на несуществующей шахматной доске позицию, которая прежде не приходила ему в голову. Которая была проста, но при этом столь безрассудна и бессмысленна, что ее отказались бы публиковать в любой газете. Фигуры, ее образующие, стояли на совершенно несвойственных им местах. На тех местах, на которых никогда бы не смогли оказаться, ведись здесь обычная шахматная партия по классическим правилам. И вместе с тем…

На какой-то миг, между вспышкой молнии и раскатом грома, от которого задребезжало стекло парокеба, Герти ухватил всю ситуацию одним взглядом, и от одного этого взгляда ощутил кипящую испарину между лопаток и на груди.

Что, если Изгарь и в самом деле стал Гилбертом Уинтерблоссомом? Не просто навязчивая идея, осенившая сходящего с ума от боли угольщика, а нечто большее. Еще одно проявление скакнувшей минутной стрелки Нового Бангора, безапелляционно отсчитывавшей деления на циферблате Хаоса?

В тот краткий миг, когда Изгарь и Герти соприкоснулись, произошло немыслимое. Исчез нищий, промышляющий кражами, угольщик по прозвищу Изгарь. Стерся, как стирается карандашный набросок, стоит провести по нему ластиком. Пропал. Сожран Левиафаном. Вместо него на берег выбрался невольный двойник Герти, его доппельгангер, подобие, копия. Причем копия ущербная, с полной убежденностью полагающая себя оригиналом.

У Герти заныли корни зубов, точно он откусил огромный кусок пломбира. Только ощущения сладости по рту не возникло, напротив – какой-то слизкой и неприятной во всех отношениях жижи, точно он хлебнул застоявшихся помоев.

Этот другой Гилберт Уинтерблоссом оказался с дефектом. Бракованная копия. Из тех, что получаются, когда в самый неподходящий момент вздрагивает рука прилежно перерисовывающего оригинал художника-подмастерья.

– Мистра?

Муан осторожно положил руку ему на плечо. И хоть весила она добрых двадцать фунтов, Герти даже не ощутил ее.

В Новом Бангоре жило два Гилберта Уинтерблоссома. Но пути, в силу обстоятельств, они избрали диаметрально разные. Один стал Канцелярской Крысой, другой – Бангорской Гиеной.

И миром разойтись они не могли, Новый Бангор мог иметь бесконечную протяженность, но для них двоих он был слишком тесен. Вот чего хотел от него остров. Уничтожить бракованную копию. Вот почему Бангорская Гиена охотился за теми, кто был похож на Герти. Все это время он тоже стремился уничтожить копию.

Неправильную – с его точки зрения! – копию.

– Он искал меня, – одними губами прошептал Герти, не замечая, понимает его Муан или нет. – С самого первого дня. В мире не могут существовать одновременно два Гилберта Уинтерблоссома. Даже если этот мир застыл в одной минуте от безумия. Возможно, сам остров не знает, кто из нас лишняя копия. Он хочет, чтоб мы определили это сами. Или это игра. Страшная безумная игра, которой древнее чудовище развлекает себя, устав играть в кости…

– Кто он? О чем вы говорите? Чья копия?

Герти устало откинулся на сиденье. По шее градом катил пот, но сейчас он не замечал и этого.

– Нам надо найти меня. – Удивительно, как Муан разобрал что-то в его лихорадочном шепоте. – Мы не случайно связаны с Гиеной. Он – это тоже я. Понимаешь? Мое жуткое подобие. Мой личный мистер Хайд[64], который вырвался из заточения и обрел собственное тело.

– Нет, мистра, и не хочу понимать. Вы выглядите… Немножко тэ маэрэ. Странно.

– Знал бы ты, как я себя чувствую! – Герти едва не расхохотался безумным смехом.

– Выходит, мы ищем вас?

– Именно так, Муан. Считай, что мы в поисках моего преступного близнеца. Человека, который предпочитает перу и чернильнице тупой мясницкий нож. Почти наверняка он будет вести себя так, как я, и думать так, как я. Его изначальная личность стерта. А то, что оказалось поверх нее, здорово похоже на мой собственный modus operandi[65].

Муан почесал своей широкой лапой в затылке.

– Вот так новость. Интересное дело получается. Искать близнеца…

– Он не точная моя копия. Не зеркальная. Будь он зеркальной копией, поселился бы в «Полевом клевере» одновременно со мной. Но нет. Он достаточно осторожен и не будет слепо копировать мои поступки. Он всегда будет где-то неподалеку, но всегда слишком хитер, чтобы попасться в сети. Чертов Уинтерблоссом… Ох, как не хватает полковника с его охотничьим инстинктом! Сейчас он был бы как нельзя кстати!

– Это вы – полковник, – очень осторожно произнес Муан, благоразумно не совершая более попыток положить руку Герти на плечо. – Это ведь вас зовут полковник Уизерс.

– Да нет же! Настоящего полковника! Он, видишь ли, заперт у меня в голове, как в Тауэре[66], но иногда выбирается наружу…

– Сдается мне, джентльмены, я знаю, куда вам надо, – подал голос кебмен. – Тут неподалеку в Редруфе есть как раз то заведение, что вам подойдет, с прочными войлочными стенами…

Герти даже не удосужился прикрикнуть на него. Стиснув голову руками, не замечая раскалывающей небо грозы и проносящихся мимо фонарей, он лихорадочно думал, вновь