чувств не питавших. Я была слишком слаба против князя, а он становился все более могущественным. После смерти моего отца не было никого, кто мог бы с ним соперничать. Словно яростный коршун, кружил он над землей. Я поражалась жестокости Эрика. У нас в покоях он не появился ни разу, словно это был не его ребенок. Пусть это была девочка, пусть княгиня за ним зорко следила, но ведь он не был трусом. При желании он мог прийти поздно вечером, но этого не случилось.

Находясь совсем рядом, отец моего ребенка был слишком от нас далек. Странные это были чувства, когда я смотрела, как растет моя девочка – я ничего не находила в ней от себя, ничего не было от Эрика. Но почему она была так непохожа на нас обоих? Понять это было мне не дано. Она была для меня дорогим и близким существом, это надо признать. Но мирная жизнь была короткой и быстро оборвалась.

Кто-то из служанок сказал мне, что умирающая старуха повитуха зовет меня к себе. Я немного испугалась, но знала, что должна ее увидеть. Все говорили, что умирающему ни в чем нельзя отказывать. Это была самая жуткая ночь в моей жизни. Служанка отказалась идти со мной, мне пришлось отправляться туда одной.

Так, дрожа от холода и страха я и добрела до этого убого домишки. Я так и не смогла найти нужных слов, чтобы сказать ей что-то. Как холодно и жутко было вокруг.

– Я была там, когда ты рожала, – говорила она едва слышно, – это не твоя девочка, они заменили ее на другого младенца. Но где твоя я не ведаю, ты сама ищи ее, она жива, где-то спрятана. Я не хочу унести с собой эту тайну.

Старуха смолкла. Я не знала, могу ей верить или нет. Но зачем ей было теперь лгать?

Когда я очнулась и опомнилась, она была уже мертва и ничего больше старуха не могла мне поведать о делах давно минувших.

У меня и прежде возникали какие-то подозрения, были сны и видения, но я никак не могла догадаться об этом. Да и как можно было доверять такому бессердечному негодяю, как Эрик.

Только перед ликом Морены старуха решилась признаться во всем. В этом было что-то страшное и подозрительное. Может, жуткие видения в Пекле заставили ее заговорить и открыться? Я не могла с того вечера оставаться спокойно и беззаботной. Но как могу я помочь крошечному ребенку, которого у меня отняли с первых минут жизни? Это откровение стало дьявольским искушением, которое задумали сильные мира сего, и они не собирались с нами считаться.

А не хотела ли Морена меня уничтожить? Ведь ей это бы вполне удалось, как мне казалось тогда. Разве кому-то в этом мире было до меня дело?

Я не сомневалась, что Эрик сговорился с княгиней, они хотели спасти его ребенка, а потом наблюдали за мной и потешались. Конечно, это был и его ребенок, но как он посмел отнять его у матери, вот этого я никак не могла понять и простить ему. Мне оставалось либо жить, на все вокруг закрывая глаза, либо обрушиться на них, сокрушая все на своем пути. Но хватит ли у меня сил с ними бороться? Первое было проще и легче, но я все время склонялась ко второму.

Глава 8 Открытие

Вернувшись домой и взглянув на чужого ребенка, я простонала от бессилия. Девочка улыбалась и что-то лепетала. Она была такой забавной и своенравной, но она была чужой, а где-то, возможно, страдала и маялась моя собственная дочь. Она могла оставаться в голоде и холоде. Но надо было выяснить, где они взяли этого ребенка. Почему никто из моих предков, которые наверняка видят все это не могут мне помочь? Или им еще неизвестно то, что уже знаю я? Но чем больше я-то том думала, тем хуже мне становилось. И ничего пока я не могла предпринять, все оборачивалось только новой бедой, словно мне прежних недостаточно.

Единственное, что я про себя решила – это я должна отправиться к Эрику, а там уж видно будет, как действовать дальше. По дороге я могла только гадать, что он скажет, как поведет себя. Я не боялась его, но мне не хотелось с ним оставаться больше, после всего, что он с нами сотворил. Надо было бы забыть о нем навсегда, я бы так и поступила, если бы не мой ребенок, если бы не судьбы этих двух детей сразу.

В тот момент, когда я отыскала его, Эрик спокойно стоял около убитого оленя на лесной поляне. Он возвышался над ним, широко расставив ноги. Когда увидел меня, то удивлен был вероятно не меньше, словно это была какая-то берегиня или Леший, уличивший его в таком зверстве. Но по-настоящему испугать его было трудно. Он просто уставился на меня.

– Я все знаю, вырвалось у меня, – негодяй, если ты не скажешь, где мой ребенок, то я убью тебя.

Он молчал, едва скрывая усмешку на тонких, искривленных губах, но и она была злой, почти яростной.

– Может, и мне не жить потом, как этому оленю, – продолжала я, но не смей молчать, потому что я нахожусь дома, а ты в чужом мире, все ведьмы, все духи будут здесь, и отомстят за меня, волки тебя загрызут прежде, чем погибнуть, я обязательно прихвачу тебя с собой.

Кажется, упоминание о ведьмах не только насторожило его, но и стало ударом ниже пояса, он странно скривился, словно кто-то его уже ударил.

– Я расскажу обо всем князю Ярославу, – не унималась я, понимая, что надо бить больнее, пока он не опомнился и не пришел в себя, – пусть он решает, что с тобой делать дальше, – наконец высказала я свою самую главную угрозу.

Пришлось замолчать, чтобы перевести дух. Он побледнел, схватил и больно сжал мою руку, но я отдернул ее и больше ничего не боялась.

Моя матушка, тень которой я почувствовала за спиной, придавала мне силы в противостоянии с этим типом. Я готова была перевернуть весь мир и сокрушить своего обидчика. Видя, что он молчит, лопаясь от ярости, я повернулась и пошла прочь, не желая больше видеть и слышать его. Разве не так ведут себя хозяйки в этом мире?

Сначала я хотела просто отправиться к князю Ярославу, но потом подумала, что я всегда успею это сделать, разумнее было немного подождать, посмотреть, что предпримет он, как они все поведут себя. Пока они были в моих руках, но я не знала и не могла предусмотреть всего, что может случиться.

Пир прошел спокойно, я не собиралась больше прятаться, никто не волновал и не заботил меня. Я спокойно смотрела на своих лютых врагов., хотя в глубине души и понимала, что, объединившись, эти двое могут быть страшны и очень опасны. Но страх я тогда потеряла окончательно и не собиралась его искать.

Мне нужен был мой ребенок. Я готова была оставить у себя и чужого тоже, но мне нужна была моя дочка. Сколько время прошло, а я ее еще не видела и не слышала. Девочка стала смыслом моей жизни, которого до сих пор не было.

Впервые наша королева (я так продолжала называть княгиню) казалась уязвленной и растерянной. Она плохо понимала наш язык, но хорошо чувствовала и мое состояние, и опасность, которая от меня исходила.

Глава 9 Перемены

Кажется, великая княгиня растерялась.

Она не могла понять как ей со мной быть и что от меня можно ожидать. Эрик наверняка рассказал ей о том, что случилось, она была растерянна и молчалива. В чужом мире ей и без того было очень тяжко. Она знала, каким могущественным владыкой был