Они и прислали приглашение. Так Софа оказалась в Нью-Джерси. Активная и деятельная, она быстро адаптировалась к новой жизни. Даже весьма сносно заговорила по-английски. Успевала не только нянчить внуков и помогать детям, но и стала активным членом местной эмигрантской общины. Организовывала мероприятия, участвовала в дискуссиях, давала интервью о жизни евреев в СССР. Какой-то американский режиссер снял ее в документальном фильме об истории еврейских местечек. Во время съемок Софа, среди прочего, рассказывала о дальнем родственнике Гройсмане из Райгорода. Как пример, что все было не так плохо. Но автор посчитал, что эта часть не вписывается в его замысел, и в фильм ее не включил.

Оказавшись по разные стороны океана, Роза и Софа иногда созванивались. Говорили о нелегкой эмигрантской судьбе, об успехах детей и внуков. Их разговоры всегда заканчивались примерно одинаково. «Тысячу раз спасибо Америке!» – говорила Софа. «И Германии! – соглашалась Роза. И добавляла: – Но все равно там было неплохо… Помнишь, какие пэрцы готовила тетя Рива?»

Несмотря на то что в конце 80-х многие евреи из Союза уезжали, Симкин решил остаться в Сибири. Дожив до соответствующего возраста, сразу вышел на пенсию. Стал проводить много времени на даче. Его жена увлеклась садоводством и огородничеством. Научилась выращивать экзотические для сибирского климата овощи и фрукты. Муж ей во всем помогал – вскапывал огород, окучивал ягоды, обрезал кусты и фруктовые деревья. Урожаи превосходили ожидания. Сима увлеклась домашним консервированием. Симкин не расставался с закаточным ключом. Оба страшно гордились плодами своего труда. Угощая соседей, приговаривали: «Попробуйте нашу клубничечку! И как вам наш крыжовничек? А что скажете за синенькие?» Соседи удивлялись, недоумевали, как Симкины вырастили такой невиданный урожай. Интересовались, может, есть какой-то секрет? Симкин рассказывал про маму, дядю, овощную лавку и генетическую память.

Однажды, в день очередной годовщины со дня смерти мамы, Симкин проснулся с мыслью, что хорошо бы посадить на участке орех, точнее, два. Когда деревья подрастут, он установит под ними стол и две лавки. Чтоб можно было на свежем воздухе обедать с детьми и внуками, играть в лото с соседями. А если когда-нибудь приедет из Израиля брат, они, как в детстве, сядут под орехами, выпьют по рюмочке, вспомнят маму, дядю, Райгород…

Симкин поделился мыслью с женой. Та выгородила участок. Симкин вкопал саженцы. Но они не прижились.

Вскоре после отказа прилететь на похороны дяди Фиркин стал испытывать угрызения совести. И сам себе удивился, ибо он от себя такого не ожидал. Он хорошо потрудился, особенно здесь, на Земле обетованной, и, выйдя на пенсию, собирался жить в свое удовольствие. Никто и ничто не должно этому помешать. Тем более совесть с ее дурацкими угрызениями.

Много лет назад, переехав в Израиль, Фиркин быстро нашел работу. Стал кем-то вроде строительного инспектора в муниципалитете Беэр-Шевы. Через неделю ему предложили небольшую взятку. Поколебавшись, он взял. Вскоре все местные застройщики знали, что с новым инспектором можно договориться. Благосостояние семьи пошло в гору. На месте «датсуна» в гараже появился «фольксваген», его сменил «мерседес». Фиркины купили большую квартиру с видом на парк, обставили ее белой с золотом итальянской мебелью в стиле ампир. Путешествовали по миру. Помогали друзьям и родственникам. Например, дали денег Лине и Вене, когда у тех случилась неприятность (об этом ниже).

Итак, все у них было хорошо, а тут на тебе – аритмия, бессонница, очевидные признаки депрессии. «Должна же быть причина?!» – недоумевала Фира. Фиркин не знал, что ответить. Невыполненный сыновний долг? Затянувшаяся братская ссора? Черствость по отношению к дяде Лейбу? Так и не отыскав ответов, Фиркин решил посоветоваться с раввином. Фира предлагала посетить психолога, но Фиркин поступил по-своему.

Ребе его внимательно слушал, давал советы, рекомендовал читать Тору и Талмуд. Мягко намекал на необходимость регулярных пожертвований. Постепенно эти беседы так увлекли Фиркина, что он попал от них в зависимость. Выходя от духовного наставника, испытывал облегчение и душевный подъем. Если встреча отменялась или переносилась, опять чувствовал себя подавленным. При этом Фиркин не заметил странной закономерности: ребе охотно беседовал с ним после пожертвований, но подолгу не принимал, если пожертвования задерживались или были недостаточно крупными. Все это обнаружилось, когда Фира хотела оплатить очередной тур, но денег на банковском счете не оказалось. Она и пожаловалась на раввина-манипулятора. Разразился скандал. После расследования ребе был уволен, община расформирована. Но денег Фиркину все равно не вернули. Что привело в бешенство Фиру, но не огорчило ее мужа. Ибо к тому времени он уже продолжал духовные поиски в новой синагоге. Кстати, синагога эта оказалась реформистской, а раввином там была женщина.

Со временем Фиркин стал проводить у реформистов так много времени, что прихожане думали, что он вдовец, который здесь и живет.

Вернувшись с похорон отца, Семен Львович взял отпуск. Решил поехать в санаторий, поправить здоровье. Но отдых не задался. На пятый день пришла телефонограмма с требованием явиться в правительство области. Недавно назначенный заместитель председателя по фамилии Свинолупов сообщил Семену Львовичу новость: принято решение возглавляемое им областное Министерство строительства – ликвидировать. Более того, Семен Львович назначается главой ликвидационной комиссии. «То есть я должен ликвидировать самого себя?» – багровея лицом, уточнил Семен Львович. Свинолупов неопределенно пожал плечами.

Не покидая здания правительства, Семен Львович направился к давнему другу, начальнику областного Управления торговли. Сообщил, что его только что уволили. Отказавшись от комментариев, поинтересовался, нет ли в плане приватизации какого-нибудь продовольственного магазина. Он готов его купить. «То есть ты хочешь стать владельцем гастронома?» – удивился друг. «Именно!» – подтвердил бывший министр.

Через две недели состоялся аукцион. Семен Львович его выиграл и купил гастроном в одном из спальных районов города. Вступив в право собственности, взялся за дело с неожиданным энтузиазмом. Мобилизовав лучших поставщиков, существенно увеличил ассортимент, урегулировал застарелые конфликты в коллективе, жестко отвадил бандитов-рэкетиров, пожелавших «отжать» его законную собственность. Вскоре заурядный магазин превратился в новомодный супермаркет. При нем открылись кафе и пекарня, появился отдел с живой рыбой, в подвале заработала сауна «для своих». За несколько месяцев выручка увеличилась в разы. Нового хозяина ставили в пример городские власти, уважали сотрудники и благодарили местные жители.

К вынужденному завершению строительной карьеры мужа Неонила отнеслась как к личному оскорблению. К приобретению магазина – со скепсисом. Но когда узнала, какие доходы может принести гастроном, уважительно покачала головой. Но про себя подумала, что за долгие годы так и не смогла превратить мужа в «приличного человека». Сколько сил потратила, чтоб стать супругой министра, и все напрасно – превратилась в жену торгаша. Она всегда говорила,