– Знаешь, милая, – сказал он ей, – когда все выяснится и ты убедишься, какого колоссального дурака сваляла, я потребую от тебя извинений.

– Это мы еще посмотрим.

Улыбка торжества медленно расплылась по его лицу.

– И я как раз придумал, каким именно образом ты сможешь доказать мне свое раскаяние. Да, я нашел идеальный способ.

Озабоченно нахмурившись, она пропустила его слова мимо ушей.

– Как я уже говорила, я доверяю Джону. Но разве можно посылать его в Гретна-Грин?.. Ведь он нужен тебе здесь! Сейчас больше, чем когда-либо. Из того, что ты только что мне сказал…

– Разумеется, он нужен мне здесь! Но жена нужна мне еще больше, поэтому я предлагаю все же послать его. Что скажешь?

Кассандра отвернулась, в задумчивости прижимая пальцы к губам. И опять зыбкая надежда соблазнительно поманила ее за собой, нашептывая, что он говорит правду, но она отпрянула в суеверном страхе: слишком много ослепительной радости вызывала в душе эта мысль.

– А что ты ему скажешь? – забеспокоилась она. – Как ты ему объяснишь?

– Я скажу ему правду. Знаю, это немного неловко, но тут уж ничего не поделаешь, придется ему узнать все. Но ты не беспокойся, Касс, Джон умеет держать язык за зубами. Дальше его это не пойдет.

Кассандра на мгновение закрыла глаза. Ей хотелось, чтобы ее голос звучал непринужденно, но он прерывался на каждом слове.

– Хорошо. Пусть он съездит. Но я должна тебе сказать, что многого от этой поездки не жду.

– Правда, любовь моя? – тихо переспросил Риордан. – Хотел бы я знать, с каких это пор ты стала такой подозрительной?

Он хотел коснуться ее щеки, но она отвернулась. Пришлось удовольствоваться локоном, лежавшим у нее на плече. Он потер между пальцев блестящую шелковистую прядь. Его гнев рассеялся, подобно тучам после летней грозы.

– А я жду от этой поездки чуда. Я хочу вернуть свою жену.

Кассандра почувствовала легкое прикосновение его теплой руки к своей ключице. Сердце у нее колотилось, тело каждым нервом отзывалось на звук его голоса.

– Если Джон Уокер вернется с доказательствами того, что наш брак действителен, – сказала она, по-прежнему стараясь не выдать голосом своего волнения, – я, Филипп, извинюсь перед тобой любым угодным тебе образом. Но пока он не вернется, я предпочитаю, чтобы ты до меня не дотрагивался.

Риордан двумя пальцами провел по ее шее и груди до выреза ночной рубашки.

– Любовь моя, – прошептал он, – лучше не торопись с подобными просьбами. Я сделаю все возможное, чтобы ее выполнить, но как бы тебе самой не пришлось потом об этом пожалеть. Завтра или послезавтра. Или прямо сейчас.

Его пальцы скользнули за вырез рубашки, искусно и нежно лаская кожу. Так просто было бы уступить ему! Ведь ей самой так этого хотелось!

– Я ни о чем жалеть не буду, – заявила она задыхающимся, неестественно высоким голосом, звук которого вызвал у него улыбку.

– Тогда как насчет поцелуя? – принялся уговаривать Риордан. – Чтобы скрепить наш договор.

– Мне кажется, в этом нет никакой необходимости.

– А мне кажется, что есть. Я думаю, это вопрос жизни и смерти.

Он наклонился к ней и с ласковой настойчивостью провел указательным пальцем по ее нижней губе.

– Поцелуй меня, Касс. Ты же знаешь, что сама этого хочешь.

Она глубоко втянула воздух через нос.

– Может быть, и хочу, но ты всегда заходишь слишком далеко, а я… я потом не могу…

– На этот раз я ничего такого не сделаю, обещаю. Только поцелуй.

Ее губы были в дюйме от его губ, он ощущал у себя на лице ее легкое дыхание и уже решил действовать, не ожидая ответа, но в тот самый момент, когда их губы соприкоснулись, она прошептала «да», и ее согласие отозвалось в его теле волной желания. Он собирался сдержать слово и ограничиться простым поцелуем, но не смог остановиться.

Его язык глубоко проник ей в рот, а рука сама собой откинула простыню и погладила ее грудь сквозь рубашку.

– Нет, Филипп, ты же обещал…

– Знаю, но это часть поцелуя. Неотъемлемая часть.

«Казуистика», – мелькнуло у нее в мозгу, уже теряющем способность мыслить. Ее рука лежала поверх его руки – бесполезная, неподвижная, неспособная к сопротивлению. Пожалуй, она даже поощряла его. Разве то, что так прекрасно, может быть грехом? Ей так сильно не хватало его все это время, а теперь… ее как будто выпустили погреться на солнышке после жестокой холодной зимы, проведенной взаперти. Его рука переместилась ниже, коснулась ее ребер и живота, повсюду оставляя огненный след. И все это время он продолжал ее целовать.

– Я хочу доставить тебе наслаждение, – прошептал он прямо ей в рот. – Я хочу снова оказаться в тебе. Я умираю от желания. Я хочу слышать, как ты произнесешь мое имя, Касс.

Ее охватил неудержимый озноб, пальцы невольно сжимались и разжимались у него на плечах. Сама не зная как, Кассандра сумела отвернуться.

– Ты должен остановиться, – сказала она ему с рыданием в голосе. – Ты же обещал!

Прижавшись щекой к ее щеке, Риордан почувствовал, что она плачет.

– Прости, любимая, – он судорожно перевел дух, – но я просто не понимаю, почему мы не должны предаваться любви. Мой ум этого не постигает.

Ее ум тоже не мог этого постичь. Она откинулась на подушку и замерла в неподвижности, наслаждаясь ощущением тепла, исходившего от его тела, стараясь растянуть удовольствие, чтобы его хватило надолго. Но когда Риордан отодвинулся, он забрал с собой часть ее души, и она знала, что так будет всегда.

– Ты сохранишь кольцо у себя, Касс? Вовсе не обязательно его носить, – поспешил пояснить он, когда она отрицательно покачала головой. – Просто держи его у себя. Где угодно. Хоть под кроватью, если хочешь. Только обещай, что оставишь его у себя.

Кассандра помедлила.

– Ладно, я оставлю его.

Они посмотрели друг на друга, он – с улыбкой, она – с недоверием. Риордан отыскал кольцо на постели, заставил ее сжать его в руке, поцеловал ее пальцы и встал.

– Уокер все еще работает внизу. Пойду поговорю с ним, пока он не ушел домой.

Он сунул руки в карманы и покачался на носках. Вид у него был задиристый.

– Одна неделя, Касс. Ты понимаешь, как скверно ты со мной обошлась? Твое раскаяние должно быть глубоко прочувствованным и трогательным. А твои извинения – очень, очень долгими и подробными. Возможно, они займут…

– Спокойной ночи, Филипп.

Риордан торжествующе ухмыльнулся, предвкушая ее поражение.

– Спокойной ночи, дорогая женушка. Не забывай, одна неделя!

Еще раз ухмыльнувшись на прощанье, он ушел.

Кассандра уставилась на закрытую дверь, проводя пальцами по губам, на которых неудержимо играла легкая улыбка. Одна неделя.