– Сейчас он решил поработать в команде Симоны, – сказал Шэн. – Так что возвращается время от времени за границу, но совсем с другой целью.

– Ясно…

Вообще-то, проснувшись утром, Брэтали собирался поговорить с психологом не о бывшем легионере. А о том, что увидел вчера, взглянув мастеру в глаза.

У кого-то он уже видел такие глаза. Нет, не такие – похожие. Те глаза не были добрыми и спокойными. Они горели ненавистью и бессмысленной злобой. Но припомнить, чьи это глаза, никак не удавалось.

Ещё эти слёзы… Мастер не плакал, в обычном смысле. Слёзы просто текли непрерывно. И не доставляли ему неудобств, которые сопровождают плач – вроде насморка или покрасневших глаз, не влияли на выражение лица: оно не было постоянно грустным, а менялось, как у любого другого человека. Но как такое может быть? Вот о чём хотел спросить Брэтали. И окольных путей, по своему обыкновению, искать не стал.

– Отчего это у вас это, мастер? – Сальваторе сделал жест, как будто вытер слёзы со своего лица.

– Точного объяснения я и сам не знаю.

– Но не всегда же так было?

– Не всегда. Но история давняя.

Психолог задумчиво помешал ложкой в чашке из тонкого расписного фарфора. Такая же чашка стояла и перед Брэтали, на этот раз отказываться от чая он не стал.

– Было так. Выучившись кое-чему, я вообразил, что очень много знаю и умею, и могу помогать людям. Но всё, на что оказался способен на самом деле – видеть боль, видеть страдания, и ничего больше. В такие моменты неминуемо отчаиваешься, и начинаешь зря растрачивать силы. Я заблудился в полуправдах. Тогда и появились эти слёзы.

– А мастер Дамо? Он не мог вам помочь?

– С некоторыми вещами человек должен разобраться сам. Мастер Дамо ждал, что будет дальше. И ещё один мой учитель, женщина по имени Ида Кин, она тоже ждала…

– И что было дальше?

– Я… понял кое-что об устройстве мира. И решил, что сострадание без любви, без спокойствия и радости значит мало. Настолько мало, что не можешь помочь даже себе, не то что другим.

– Разве можно, видя боль, не закрывая на неё глаза, оставаться спокойным? Радостным?..

– Трудно… Но если не сумеешь – всё зря. Надо стать больше, чем боль. Не судить, а осознать взаимосвязь… нашу общую ответственность. И – действовать. Мой выбор был, по сути, простой: или стоять на месте, или сделать шаг вперёд.

– Я понял, о чём вы говорите. Вы научились лечить людей, да? Лечить… необычным способом.

– Мы называем это – лечить с помощью силы. Слово «сила» давно прижилось, хотя оно может ввести в заблуждение. Сам способ – не универсальный, как всё вообще, работает, только если есть подходящие условия. Но… часто довольно эффективный. А насчёт меня ты прав. За три дня я выучился большему, чем за предыдущие несколько лет. Но, само собой, без этих нескольких лет у меня бы ничего не получилось. Я сказал мастеру Дамо, что готов… готов сделать этот шаг. Отправился в Эстхелминг. И сделал. Конечно, и после того не всё шло гладко. Люди все разные. Кто-то ответит добром на добро, кто-то не примет всерьёз, кто-то ударит в спину. Но приходит момент, когда это перестаёт иметь значение. Пусть десять над тобой посмеются, а двадцать – прогонят. Но одному удастся помочь. Вот что важно. Да, а слёзы так с тех пор и остались.

Брэтали вздохнул:

– Всё это странно… Хочется верить, что возможно. Но не знаю…

– Не обязательно знать, если можешь сделать. Смотри.

Шэн подошёл к окну и отодвинул занавеску, скрывавшую часть подоконника. Сальваторе не сразу понял, что лежит там – какая-то сухая ветка, мусор. Или…

– Тот цветок, который я притащил в прошлый раз?

– Тот.

– Почему вы его не выбросили?

Роза засохла. Лепестки почернели, превратились в невзрачный комок – точно сгорели.

– Подумал, что он ещё пригодится.

Шэн снял капюшон и взял цветок с подоконника. Сальваторе невольно затаил дыхание – наверное, от малейшего движения лепестки осыплются. Или вовсе развеются невесомым пеплом…

Держа розу в руке, Шэн подошёл к Брэтали.

– Ну? Сделаем это вместе?

– Вы смеётесь, мастер.

– Нет.

Сальваторе недоверчиво покачал головой. Но всё-таки протянул руку. Теперь они вдвоём держали цветок за хрупкий, лишённый жизни стебель.

Как это произошло, Брэтали не понял. Кажется, начал это движение Шэн. И заодно показал направление ему, Брэтали. А дальше всё получилось уже само собой. Сальваторе ясно почувствовал, как по руке заструилось тепло. Источник его находился где-то в центре тела. А может, так только казалось, и к телу это вообще не имело отношения. Может, они с мастером просто сосредоточенно искали что-то где-то очень-очень далеко… Искали – и нашли.

Стебель розы вновь наполнялся жизнью. И эта жизненная энергия двигалась вверх, к цветку. Он посветлел, лепестки расправились, разгладились, стали нежными и бархатистыми. И следа не осталось ни от мёртвой черноты, ни от тех ран, которые когда-то нанёс Брэтали, небрежно смяв бутон.

Они разняли руки, и Шэн поставил цветок в стакан с водой, забытый кем-то на чайном столике.

– Мастер, почему тогда вы отказались? Дали понять, что всё это выдумки. А теперь…

– Тогда ты хотел чуда или вызова. Теперь – знания. Это разные вещи.

– Да… точно.

– Давай закончим начатое.

– Давайте.

В этот раз было почти как вчера: неподвижное «падение» в неизвестность. Но место, куда они попали, совсем другое. Ещё толком не оглядевшись, Брэтали догадался, что стоит на вершине горы. Похоже, он бывал здесь раньше… Когда? Во сне… Но во сне всё было как-то более сурово и величественно. Над головой в темноте космической сферы сверкали холодные бриллиантовые россыпи звёзд… Но гора была та же самая, только сейчас она стала ниже, превратилась в высокий холм. И всё вокруг сделалось более земным.

Но земным ли? Где на земле можно чувствовать себя так спокойно, слышать голоса птиц, лёгкое дуновение ветра и мгновениями – даже тишину?

Одежда Брэтали почему-то изменилась. Вместо джинсов и чёрной футболки с красной кляксой на груди на нём оказалась лёгкая, свободно спадающая туника из тонкого неотбелённого полотна, подпоясанная простой верёвкой. Ног, обутых в открытые сандалии, мягко касалась шелковистая зелёная трава.

В прошлый раз, во сне, он хотел взглянуть вниз с этой горы, но не успел. Что-то помешало.

А теперь не мешает ничего. Нужно только сделать несколько шагов. Но отчего-то он медлил.

Что он увидит там? Откроются ли ему какие-то тайны?.. А вдруг они из тех, которые лучше не знать? Или… вдруг там нет совсем ничего? Неизвестно ещё, что хуже…

И всё-таки он преодолел это расстояние, подошёл к самому краю, к скалистому уступу, на котором не росла трава. С этого обрыва хорошо видно всё, что внизу.