И Бранд перевернул меч и принялся яростно протирать его с другой стороны.

– Все, что я могу, это полировать меч и молиться. И я собираюсь этим заниматься до упора.

Бранд знал, что Колючка не выкажет страха. Но она сидела, положив локти на колени и свесив руки, и даже немного улыбалась, и эльфий браслет на ее запястье ярко горел. На левой у нее был стальной наруч – и все, доспеха она не надела. Только кожаную куртку, прошитую стальными кольцами, туго перевязанную ремнями и поясом, чтобы ничего не болталось. И не за что было ухватиться. Над ней стояла королва Лайтлин и заплетала ее спутанные волосы, туго-туго, умело и быстро, словно убирала ее к свадьбе, а не к бою. Обе они не выказывают страха, – храбро держатся, да. Две самые храбрые женщины в лагере. Которым есть что терять в случае поражения. Им двоим больше всех нужна победа.

И тут Колючка поглядела на него, и Бранд кивнул в ответ. И тоже не выказал страха. Во всяком случае, сделал все, чтобы не показать, как боится. А что он мог еще сделать? Это, да полировать меч и молиться.

– Она готова? – пробормотал отец Ярви.

– Это Колючка. Она всегда готова. Что бы себе ни думали эти идиоты.

Воины начали собираться с первым светом, и теперь вокруг стояла и перешептывалась целая толпа. Люди толпились между шатрами и заглядывали друг другу через плечо. Мастер Хуннан стоял в первом ряду и хмурился так, что, казалось кожа сейчас со лба слезет. Бранд видел их недовольные лица, чувствовал их злость и растерянность. Как это так, какая-то девка сразится за честь Гетланда, а они, присягнувшие воины, будут стоять праздно и смотреть. И кто, главное дело? Девка, которая не прошла испытание. Девка, которую обвинили в убийстве. Она ж даже кольчуги не надела! И щита у ней нет!

Колючка явно плевала на всех их перешептывания и уничтожающие взгляды. Она поднялась – высокая, стройная, быстрая, как паук, прям как Скифр, только выше, и шире в плечах, и сильнее. И она раскинула руки и пошевелила пальцами, сжала зубы, прищурилась и оглядела долину.

Королева Лайтлин положила ей руку на плечо.

– Да пребудет с тобой Матерь Война, мой Избранный Щит.

– Она всегда со мной, моя королева, – отозвалась Колючка.

– Время близко.

И отец Ярви перелил свое варево в чашку и протянул ее здоровой рукой:

– Выпей это.

Колючка принюхалась и отшатнулась:

– Как воняет-то!

– Все полезные отвары пахнут плохо. Это обострит твои чувства, приглушит боль. И ты будешь двигаться быстрее.

– А это не жульничество?

– Мать Исриун воспользуется любыми средствами, будь уверена.

И Ярви снова протянул ей исходящую паром чашку:

– Поединщик королевы должен победить. Остальное – пыль под ногами.

Колючка зажала нос и выпила чашку до дна. Потом сморщилась и сплюнула.

Ральф шагнул вперед, держа щит на манер подноса. На нем лежали два только что наточенных кинжала.

– Точно кольчугу не наденешь?

Колючка покачала головой.

– Скорость – вот мой доспех и главное оружие. Я буду двигаться быстро, нападать неожиданно, и всегда нападать, а не защищаться. А вот они мне пригодятся.

И она взяла клинки и вложила их в ножны на груди и на боку.

– Еще один – пусть он принесет тебе удачу.

И Бранд протянул кинжал, который сковала Рин, тот, что он брал с собой на корабль. Тот, что спас ему жизнь в степи.

– Я его сберегу, не волнуйся, – и Колючка засунула его за пояс сзади.

– Пусть он тебя убережет, – пробормотал Бранд.

– Сколько у тебя клинков, – усмехнулся отец Ярви.

– Меня однажды застали врасплох безоружной, и мне не понравилось, – сказала Колючка. – Лучше умереть до зубов вооруженной.

– Ты не умрешь.

Бранд хотел, чтобы в голосе чувствовалась уверенность. Хотя сердце его разрывалось.

– Ты убьешь этого ублюдка.

– Да.

И она наклонилась поближе:

– Я щас обосрусь от страха.

– А по тебе не скажешь.

– Страх делает тебя осторожной, – пробормотала она, сводя и разводя руки. – Страх помогает выжить.

– Без сомнения.

– Эх, была бы здесь Скифр…

– Тебе больше нечему у нее учиться.

– Немного эльфьей магии нам бы не помешало. Так, на всякий случай.

– Ага, чтоб тебе славы не досталось? Нет уж.

И Бранд показал ей меч, сначала одну сторону, потом другую. Края клинка морозно взблескивали – еще бы, он с первым светом стал их надраивать.

– Не сомневайся.

– Не буду, – сказала она и пристегнула меч сбоку.

И протянула руку за топором.

– А ты почему сомневался? Тогда, на берегу?

Бранд задумался. Перебрал в уме весь этот долгий, странный год. Вспомнил тот день, песчаный берег и что на нем случилось.

– Я хотел творить добро.

И он крутанул топором. Лезвие, испещренное письменами на пяти языках, вспыхнуло.

– Однако если подумать, я просто дурак.

– Если б не сомневался, ты бы меня победил.

– Может быть.

Колючка просунула топор в петлю.

– Я бы провалила испытание, и Хуннан в жизни не дал бы мне второго шанса. Я бы не убила Эдвала. Меня бы не обвинили в убийстве. Я бы не поступила в ученицы к Скифр, не проплыла бы на корабле по Священной, не спасла бы Императрицу, и обо мне бы не пели песни.

– А меня бы взяли в поход, – сказал Бранд. – И я стал бы гордым воином Гетланда и делал то, что прикажет мастер Хуннан.

– А моя мать выдала бы меня замуж за какого-нибудь старого дурака, и я бы неправильно носила его ключ и отвратительно шила.

– И ты не вышла бы на поединок с Гром-гиль-Гормом.

– Нет. И мы бы… и между нами бы ничего не было.

Он долго смотрел ей в глаза:

– Я ни о чем не жалею.

– Я тоже.

И она его поцеловала. Последний поцелуй перед бурей. Мягкое прикосновение ее губ. Горячее дыхание в холоде утра.

– Колючка? – рядом стоял Колл. – Горм уже вышел.

Бранду хотелось заорать в голос, но он заставил себя улыбнуться.

– Быстрей начнешь, быстрей убьешь его.

Он вытащил меч Одды и принялся колотить рукоятью в Ральфов щит, и остальные сделали то же самое, и ударили в щиты, и грохот пошел по войску, и все закричали, зарычали, запели. Она, конечно, совсем не тот поединщик, которого бы они выбрали, но она вышла постоять за Гетланд.