– Кстати, так мы сумеем сберечь и старушку Европу, ведь тогда не придется бросать на Германию атомные бомбы, – продолжил его мысль Михаил. – Она сама любезно преподнесет такой подарок Сталину, а когда тот убежит от немцев за Урал, а потом еще дальше – на Дальний Восток, то и Китаю. Вообще, это оружие наиболее эффективно не столько против зарывшихся в блиндажи армий, сколько при массовых зачистках территорий.

– Загребать жар чужими руками – это истинно британский стиль, – заметил Ланселот. – Из-под вашей овечьей шкуры вылезают истинно английские волчьи уши, мистер Михаил. Или как вас там? Может быть, к вам лучше обращаться Билл? Точнее – сэр Уильям Стивенс?

– Я вижу общение с Белым домом пошло вам на пользу, хотя и при первом нашем знакомстве я убедился, что считаете в уме вы неплохо, – сказал «Михаил» с усмешкой, различимой даже в полумраке салона. – Но ведь и мы считать умеем, мистер помощник президента. Вот, например, тот маленький перламутровый браунинг, который мы у вас как-то наблюдали, с передатчиком в рукоятке, не подарила ли вам его, случайно, известная вам баронесса Джейн де Броссар? Да-да, именно та, с которой вы провели романтические дни и ночи на прекрасном тропическом острове и оставили в Асгарде, где сейчас, как вы понимаете, весьма неспокойно. Вы же, надеюсь, не хотите, чтобы с вашей прекрасной Джейн случилось какое-нибудь несчастье?.. Вижу, вижу, что не хотите. Но теперь это всецело зависит только от вас. Будьте же благоразумны, и я вам гарантирую, что вы с ней скоро встретитесь, и никто не станет чинить вам обоим препятствия. Живите тогда долго и счастливо!

– Послушайте, Билл, – я думаю можно теперь вас так называть, – довольно неосторожно с вашей стороны меня шантажировать. Даже если вы хотели бы чем-либо навредить Джейн, то именно Асгард – единственное место, где она вне вашей досягаемости. Моих скромных технических знаний хватает, чтобы понять, что передатчик, спрятанный в браунинге, мог лишь посылать сигналы, но не принимать их, поэтому если даже у вашего агента там есть такой же, вы вряд ли сможете передать ему приказ. Да и кто может быть таким агентом? Месье Броссар? Вряд ли, он для этого, как мне кажется, слишком глуп. Кто-то из нацистов? Но Джейн находится сейчас далеко от немецкой базы, под защитой атлантов… А теперь послушайте, что я вам сейчас скажу. Маски сорваны, и это в корне меняет дело. Как бы там ни было, вы здесь официально представитель союзной державы, а то, что вы предлагаете – тайные переговоры с Гиммлером, война на стороне немцев против русских – это государственная измена, причем одинаково как в Штатах, так и в Британии! Президент Рузвельт никогда этого не допустит. Что до моего мнения, то я считаю ваши планы чудовищными и безумными. Сгубить миллиарды людей только потому, что без них вам станет комфортнее – это даже не преступление, это настоящий план Сатаны, или Люцифера, которому вы поклоняетесь. Ваши любимые «серые» – нелюди, и я начинаю подозревать, что и вы тоже. Не зря же вы и вам подобные кичатся своей голубой, а не красной, как у всех нормальных людей, кровью. Раньше я думал, что это лишь метафора, но теперь мне не терпится самому проверить содержимое ваших вен. Имейте в виду, я не дам сбыться вашим дьявольским планам! А теперь остановите машину, я выйду, и только попробуйте мне помешать.

Эти слова Ланс подкрепил весомым аргументом – кольтом, который недавно выдал ему по распоряжению Рузвельта генерал Уотсон и который он направил прямо на заговорщиков, лица которых при этом неузнаваемо исказили злоба и страх. Но резкий звук передергиваемого затвора оказался весомее всяких аргументов, «Михаил» сделал водителю знак, замок двери открылся, и, толкнув ее ногой, Ланселот беспрепятственно вышел наружу. Лимузин возмущенно взревел мощным мотором и мгновенно исчез из виду.

* * *

«А вот теперь надо действительно поспешать, – сказал он себе. – Просчитывать варианты мои враги точно умеют, и сейчас они должны убедиться, что обрезана единственная нить, которая может связать нас с Асгардом, – Тесла! Если они следили за мной раньше, а это скорее всего, то знают и о моем к нему интересе, и о нашей поездке в Колорадо-Спрингс. Значит, после моей сегодняшней встречи ему как никогда угрожает опасность. Что ж, вперед!»

На всякий случай он пропустил первое подъехавшее такси и остановил лишь следующее. Вот и Мидтаун, знакомый отель «Нью-Йоркер». Ни один из нескольких лифтов долго не спускался в лобби, будто, как назло, застрял между этажами. Тогда Ланселот бросился к лестнице и, перемахивая сразу через две ступени, пулей помчался наверх. Он не надеялся таким способом добраться до тридцать третьего этажа, но рассчитывал перехватить лифт где-то наверху. Ему улыбнулась удача – на площадке седьмого этажа он обнаружил лифт, стоявший с открытыми дверями. Но обычного лифтера в ней почему-то не оказалось, а кнопку, блокирующую закрытие дверей, удерживала нажатой какая-то экстравагантная дамочка, безуспешно пытавшаяся зазвать в нее свою крошечную чихуа-хуа. Собачка в нерешительности стояла перед дверью, поджав переднюю лапку, и всякий раз убегала, когда хозяйка пыталась поймать ее одной рукой, не решаясь, однако, и покинуть лифт. Ланселот вихрем вскочил в кабину, от чего она затряслась, а робкая чихуа-хуа бросилась наутек, и показал даме умоляющим жестом, что ему позарез надо наверх. Однако та, вместо того чтобы внять его мольбе и бежать за своей собакой, начала возмущаться и с неожиданной силой выпихивать его из лифта. Не обращая внимания на ее тычки, Ланселот принялся жать кнопку с цифрой тридцать три, но вдруг почувствовал у своего виска холодный ствол револьвера. К тому же дамочка попыталась еще и заломить ему руку приемом джиу-джитсу, но сил у нее для этого, учитывая внушительные габариты Ланселота и то, что она действовала лишь одной рукой, явно не хватало. Отработанным приемом он освободился от захвата и вывернул ей кисть с пистолетом, направив дуло в сторону. Грохнул выстрел. Ланселоту ничего не оставалось, как успокоить строптивую даму не вполне джентльменским образом – легким ударом в подбородок сбоку. Аккуратно положив обмякшее тело на пол кабины, он нажал нужную кнопку, и лифт наконец поехал вверх. Тут ему пришло в голову, что все четыре лифта не могли одновременно задержаться случайно. «Сдается мне, что в каждом из них обосновалась такая же воинственная собачница или что-нибудь еще похуже», – подумал он. Нажав кнопку изменения вызова, он вышел не на тридцать третьем этаже, а этажом выше, держа наготове кольт. Спустившись по лестнице, Ланселот осторожно выглянул в коридор тридцать третьего этажа. На площадке у лифтов, которую было отсюда хорошо видно, он заметил двух мужчин в одинаковых черных костюмах и шляпах, стоявших лицом к лифтам, а к нему спиной, и мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность. Апартаменты 3327, в которых жил Тесла, находились, если судить по чередованию номеров, в противоположной стороне, в перпендикулярном ответвлении коридора. Тихонько прикрыв дверь с лестницы, он на цыпочках быстро проскочил до поворота и нырнул в проход. Кажется, при этом его никто не заметил. Там, где, по его прикидке, должен был находиться номер Теслы, происходило что-то странное: внутрь его медленно втягивались два темных продолговатых предмета, которые вблизи оказались ногами в форменных брюках и начищенных ботинках, какие обыкновенно носят полисмены. Когда Ланселот подбежал к двери, ноги уже скрылись в ее проеме, а саму ее прикрыли. Не тратя времени даром, Ланселот сильным толчком ноги распахнул дверь, которую, по-видимому, еще не успели запереть, и, держа перед собой кольт, вихрем ворвался внутрь. Перед собой он увидел изумленную физиономию человека в таком же черном обезличенном костюме, как и те двое у лифта. Наклонившись перед собой и пятясь назад, он еще продолжал тянуть внутрь прихожей бесчувственное тело полицейского, который, очевидно, был поставлен сюда по просьбе Ланселота для охраны ученого. Впрочем, выражение удивления на лице неизвестного, тут же сменилось гримасой страха, когда он увидел направленный на него пистолет. Он уже открыл рот, чтобы призвать кого-то на помощь, как, подтвердив, вероятно, его худшие опасения, Ланселот рукояткой резко ударил его в висок, отчего человек в черном рухнул как подкошенный, не успев издать ни звука.