Гелерра слышала – смутно и словно издалека или сквозь вату – стоны, вопли, истошные крики, полные злобы, недоумения, отчаяния; бессильные угрозы, не менее бессильные посулы.

Агатовые сферы сжимались, мечущиеся в них сущности бились в стены своих вместилищ, но всё напрасно.

…Перед троицей магов и адатой посреди дикого хаоса лежало восемь гладких тёмных шаров. Они слегка отличались друг от друга – игрой света на полированной поверхности, где-то мелькали слабые проблески молний, где-то блики напоминали радугу.

Чародеи молчали. Выглядели они все прескверно, Кор Двейн и Скьёльд старались наложить какие-то чары на бестелесную плоть сестры; получалось у них плохо, сила им почти не повиновалась, да и сами они были изранены.

Гелерра, помешкав лишь самую малость, кинулась помогать. Нет, как же правильно она поступила, не кинувшись наутёк, не поддавшись панике, как эти аколиты!..

– Спасибо, адата, – выдохнул Двейн. – Ты нам очень, очень пригодилась. Мы в долгу.

– Да, в долгу, – кивнул Скьёльд, глядя, как гарпия умело закрывает серией несильных, но точных заклятий длинную и паскудно выглядящую рану на его груди, уже успевшую загноиться – там прошлись жвалы одного из жукоидов.

– В… долгу… – простонала и длинноволосая чародейка. – Спасибо… доблестная… адата…

– Вы тоже помогли мне, – не глядя им в глаза, сказала Гелерра, невольно коснувшись так и не понадобившегося ей амулета Соллей. Глядишь, ещё сгодится в будущем. – Спасли от демона во мне самой. И потом… Но – что всё это? И где Матфей?..

– Бедолага тут, совсем неподалёку, – сообщил Кор Двейн. – Пришлось повозиться, чтобы не задеть его ненароком. Идёмте, заберём их с Царицей обратно. Паренёк-то способный и с характером, жалко терять.

– Но… он же… предал?..

– Предал? Ну что ты, достойная адата! Мы вели его к этому, хоть и без его ведома. А устоять перед чарами Царицы Теней – на такое мало кто способен. Я его не виню. Что с ним делать – придумаем.

– А… эти… – Гелерра кивнула на восемь тёмных агатов.

– О, они вскоре получат свободу, – небрежно бросил Двейн. – Вот только обеспечат нам силой одно маленькое такое заклинание… совсем-совсем простенькое…

– Которое, – сумрачно проговорил Скьёльд, – уже начало действовать, так что надо спешить, силы потребуется много, и очень скоро. Пружина сработала, пробой осуществлён успешно, он провалился, куда мы и хотели, – ты не почувствовал, Кор?

– Почувствовал, – безмятежно сказал Двейн. – Но об этом, брат, мы поговорим после. Пока же давайте глянем, что у нас тут…

– Тут у нас Ракот Восставший, – бесцветным голосом прошептала Соллей.

Гелерра ощутила, как земля уходит у неё из-под ног, да так, что и впрямь пришлось опереться на крылья.

– Ракот?

– Восставший?

Кор Двейн и Скьёльд глядели на сестру, выпучив глаза.

– Да. Он был здесь. Дальние… воспользовались. Он… как Владыка Тьмы… стал уязвим. Я… чувствую.

* * *

Ракот Восставший не знал, что именно случилось и почему вдруг его темница стала раскалываться на куски, сперва на крупные, а потом всё мельче и мельче.

Он только ощущал, что вновь летит, летит в какую-то бездну, и слышал дикий вопль того или той, что только что с таким апломбом рисовала ему грядущую невесёлую судьбину.

Всё пошло совсем не так, как мечталось, злорадно подумал Восставший. Он постепенно освобождался; это получалось несколько медленнее, чем желалось, но в конце концов – стой! Что это?!

…Ощущение было такое, словно он со всего размаха влетел в поток нестерпимо горячей лавы, нестерпимой даже для него. Ракот ощутил это, словно гигантскую, невероятно длинную рану, разруб, раскол, тянущийся сквозь миры и Межреальность; по Упорядоченному словно прошёлся исполинский меч.

Он падал, корчась от боли, сбрасывая последние остатки оков, но не в силах ещё управлять собственной сущностью, не в силах ещё облечься плотью – а потом боль и пламя внезапно кончились, и он вновь падал сквозь Междумирье… но уже какое-то другое.

Здесь было мало магии, словно воды в хорошо выжатой губке. Течение силы ощущалось еле-еле, словно в застойной старице с ещё не до конца заросшими и заилившимися протоками. Магия двигалась, но как будто бы с трудом, натужно; и это совершенно не походило на обычную Межреальность.

Закрытый мир? Или – бери больше – закрытая область? Дно Миров?

…Но тут с него свалились последние остатки пут. Он был вновь свободен – Ракот Восставший, Владыка Тьмы!..

Падение замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. Вокруг была Межреальность, такая, какой он её и знал… хотя, пожалуй, это больше смахивало на какие-то дальние, окраинные области Упорядоченного, где уже недалеко и до пределов Хаоса.

Хорошо рвануло, конечно. Кто, как, зачем и почему устроил всё это, куда делись Новые Маги и то, что говорило с ним, – Ракот сейчас не думал.

Выбраться отсюда и вернуться к войску, к его Тёмным Легионам, что ждут возле Обетованного.

* * *

…Вокруг них расстилался хаос. Нет, не тот, что за чертой Упорядоченного, не первозданная субстанция, из которой всё вышло. Два последних заклятья Кора Двейна перемололи рукотворный рай Новых Магов, обрушив и обратив в ничто абсолютно всё, что здесь было. Гелерра не видела больше ни лесной зелени, ни синевы речных извивов; нигде не блестели золотые купола, нигде не поднимались белые стены, башни и башенки; взору адаты предстала лишь угрюмая картина полного разрушения.

Насколько мог окинуть острый взгляд гарпии, под ней тянулись пространства Межреальности, возвращённые к исходному состоянию, и притом изувеченные сильнейшей магией так, что не осталось вообще ничего, и сама твердь Междумирья опасно прогибалась под её крыльями.

Однако посреди этого хаоса остался один-единственный крошечный островок, не затронутый всеуничтожающими чарами.

И окружало его кольцо огня, полыхавшего прямо на хрустальных плитах, по-прежнему старательно менявших цвета.

В кольце пламенных языков сидел, скрестив ноги, бледный юноша, и рядом с ним посвёркивало стёклами какое-то странное устройство, более всего напоминающее искусно сделанную чародейскую лампу, где свет дают чары, а не горящее масло.

– Э-гей, сударь мой Исидорти! – Кор Двейн весело помахал ему рукой. Они шли втроём – он, Скьёльд и Соллей, всё ещё опиравшаяся на руку названного брата. Гелерра парила наверху.

Матфей вздрогнул и втянул голову в плечи.

Тем не менее адата увидела, что все плиты перед ним просто испещрены рунами, символами вызова демонов. Он не собирался сдаваться; он собирался дорого продать свою жизнь.

– Что это там у тебя, дружище? – Кор Двейн сделал небрежный жест, и пламя расступилось. Точнее, он очень бы хотел, чтобы жест выглядел именно небрежным, но Гелерра ощутила его боль. Чародей тоже держался из последних сил, а где-то внутри, искусно скрытая, зияла наспех затянутая рана. – О, как замечательно. Ты настоящий знаток демонологии, приятель. Ну, хватит сидеть с видом повешенного, вставай и пошли. Здесь всё может обвалиться в любой момент.