Главные темы «Тени над Инсмутом» относятся к издавна привлекавшим фантаста — это «потаенные народы» и «вырождение». Наряду со Старцами и жителями Юггота Глубоководные в текстах Лавкрафта и его последователей станут самыми известными из разумных рас, якобы тайно обитающих на Земле. (Позднее к ним добавится еще и так называемая Великая Раса из повести «За гранью времен».) Насколько можно судить, идея подводной цивилизации Глубоководных возникла у Лавкрафта еще во время работы над «Хребтами Безумия». Ведь именно они упоминаются под именем «отродий Ктулху», являющегося, наряду с Дагоном и Гидрой, их главным богом и покровителем. Цивилизация «рыбо-лягушек» обширна и могущественна и, в отличие от Антарктиды Старцев, находится на подъеме. Человечество ничего не может с ними поделать, и Лавкрафт это специально подчеркивает: «Глубоководных вообще невозможно уничтожить, хотя палеогеновая магия давно забытых Старцев иногда может причинять им отдельные неприятности. В настоящее время они пребывают в состоянии покоя, но настанет такой день… когда они восстанут снова и воздадут должное ненасытной жажде Великого Ктулху»[329]. Слепота и невежество людей, не подозревающих, как в реальности устроен мир, ведут их к неизбежному поражению в возможном конфликте с иными разумными расами.

Но если идея общечеловеческого незнания и слабости перед лицом внешней угрозы звучит у Лавкрафта прямо и явственно, то тема «вырождения», с ее неизбежным тонами расизма и ксенофобии, проявляется более тонко. Вряд ли автор «Тени над Инсмутом» пытался делать ее доминирующей. Просто упорные замечания Лавкрафта о специфической внешности инсмутцев, ужас перед мыслью о смешении людей и Глубоководных неизбежно заставляют вспомнить его ядовитые замечания о внешнем облике людей других рас и об опасности даже межнационального смешения.

В отличие от «Артура Джермина» в «Тени над Инсмутом» идея дегенерации и деградации не планировалась в качестве доминирующей и стала скорее оттенком, нежели центральной темой. Но оттенком самым заметным, на который активно работают пейзаж и атмосфера распадающегося и разлагающегося города.

Хотя центральным толчком к созданию повести несомненно послужили путешествия Лавкрафта в Ньюберипорт, Глостер, Ипсвич и Роули, интересна ситуация и с литературными влияниями на ее текст. Несомненно, при написании повести Лавкрафту на ум приходил роман А. Меррита «Лунная заводь», действие которого начинается на островах в Тихом океане и описана амфибийная раса Акка. Исследователи также отмечают воздействие со стороны таких произведений о жутковатых существах, сочетающих черты человека и рыбы, как «Рыбоголовый» И. Кобба и «В поисках неведомого» Р. Чэмберса. С.Т. Джоши отмечает, что фигура Зэдока Аллена могла возникнуть у Лавкрафта под влиянием образа доктора Хэмфри Лотропа из рассказа Г. Гормана «Место под названием Дагон». Доктор также является знатоком тайн родного городишки и любителем выпить.

Однако сходные моменты в этих текстах и в повести Лавкрафта глубоко вторичны и почти не влияют на ее вполне оригинальный сюжет. «Тень над Инсмутом», несмотря на спорность финала, безусловно впечатляющее и пугающее произведение. И она войдет в любую десятку лучших произведений Лавкрафта, по каким критериям ее ни подбирай.

А вот публикационная судьба повести оказалась не лучше, чем у «Хребтов Безумия». Лавкрафт был настолько ею недоволен, что не стал предлагать в «Уиерд Тейлс». За его спиной О. Дерлет, прочитавший текст и пришедший от него в восторг, послал в начале 1933 г. остававшийся у него машинописный вариант Ф. Райту. Тот опять отреагировал очень кисло, заявив, что повесть очаровательна, но «слишком длинна». Издать «Тень над Инсмутом» удалось лишь в 1936 г., в виде отдельной брошюры и очень ограниченным тиражом. Более широкие массы читателей сумели ознакомиться с повестью лишь после смерти автора, в 1942 г. в январском номере «Уиерд Тейлс».

В начале 30-х гг. XX в. вроде бы прочные связи Лавкрафта с журналом Д. Хеннебергера и Ф. Райта заметно ослабли. Он вообще перестал посылать свои новые произведения в «Уиерд Тейлс».

И все же именно отдел писем этого журнала в очередной раз стал посредником, при помощи которого Лавкрафт познакомился с новым хорошим другом по переписке, единомышленником и коллегой. Им стал Роберт Говард, литературный отец Конана-варвара, Соломона Кейна и короля Кулла.

Письмо от него пришло в журнал после переиздания «Крыс в стенах» в июньском номере «Уиерд Тейлс» за 1930 г. Говард, активно интересовавшийся историей Британии, обратил внимание на гаэльские слова в тексте и решил, что Лавкрафт также занимается кельтским периодом британской истории. В письме он задал ряд вопросов на эту тему, и его послание переслали в Провиденс. Лавкрафт, несмотря на равнодушие к данному вопросу, заинтересовался мыслями Говарда, написал в ответ и между ними, как это уже случалось с другими друзьями фантаста, постепенно завязалась самая оживленная переписка.

Долгий и содержательный обмен письмами между Говардом и Лавкрафтом длился до самой смерти одного из адресатов. Несмотря на нередкое несходство взглядов, они ухитрялись обсуждать огромное количество самых разных вопросов. При этом Говард, при всей запальчивости и эмоциональности, несколько робел перед эрудицией старшего друга. Он даже подготавливал сначала черновой вариант письма, а уже затем отправлял исправленный и продуманный вариант. С другой стороны, иногда Говард позволял себе и подшучивать над коллегой с Северо-Востока, вставляя в свои послания живописные, но явно выдуманные подробности жизни на Диком Западе. (Все-таки к началу 30-х гг. XX в. родной Техас Боба с двумя пистолетами, как шутливо прозвал нового приятеля Лавкрафт, хоть и был местом более диким, нежели цивилизованный Род-Айленд, однако в целом далеким от реалий классического фронтира XIX в.)

Лавкрафт высоко оценил произведения Говарда и считал, что, несмотря на пробелы в образовании, из него получится первоклассный писатель. Это пророчество несомненно сбылось, хотя в полной мере раскрыться таланту Боба с двумя пистолетами помешала его ранняя смерть.

Говард также оказался одним из наиболее активных участников игры в общую литературную мифологию, которую затеял Лавкрафт. Хотя вначале он легковерно решил, что сведения о всевозможных Ктулху и Йог-Сототах действительно взяты из некоего реального мистического источника, письмо из Провиденса разрушило эти иллюзии. Лавкрафт честно написал в Техас, что все это «лишь плоды его собственного воображения»[330].

Склонный к розыгрышам и мистификациям, Р. Говард охотно включился в сотворение «ктулхуистской» мифологии. Упоминания лавкрафтианских богов-монстров появляются в таких его рассказах, как «Пламя Ашшурбанипала», «Черви земли», «Не рой мне могилу», и ряде других. Также Говард пополнил и общую библиотеку выдуманной оккультной литературы, начатую Пнакотическими рукописями и «Некрономиконом». Он придумал книгу «Безымянные культы» (другие варианты — «Невыразимые культы» и «Сокровенные культы»), якобы также известную под немецким наименованием «Unaussprechlichen Kulten». В ней изложено содержание более древней и еще более чудовищной «Черной книги». (Впервые этот текст упоминается в рассказе «Дети ночи», изданном в «Уиерд Тейлс» в номере за апрель — май 1931 г.) Автор «Unaussprechlichen Kulten», немецкий профессор Фридрих Вильгельм фон Юнцт, стал таким же проходным персонажем литературной мифологии «Лавкрафта со товарищи», как и «безумный араб Абдул Альхазред». О трагической и ужасной кончине выдуманного немецкого оккультиста и мифолога Р. Говард поведал в рассказах «Черный камень» и «Тварь на крыше».