Жан-Марк поднял голову.

– Почему? – Его губы жадно сомкнулись на другом соске Жюльетты. Сжимая и потягивая, лаская пальцами розочку затвердевшего соска, он продолжал гладить ее левую грудь, которую только что выпустил изо рта.

Бешено пульсировала жилка на его виске, более учащенным и прерывистым становилось дыхание.

Жан-Марк снова поднял голову, его глаза, сверкая, смотрели невидящим взглядом.

– Неважно. – Его голос звучал глухо. – Потом.

Он уложил Жюльетту навзничь на койку и стал быстро раздеваться, переводя взгляд с ее набухших грудей на завитки ее лона.

– Разведи шире ноги, дорогая. Я хочу видеть, как прекрасна ты там.

Жюльетта повиновалась как во сне.

– Да, это замшевое устьице, – прошептал он, не сводя глаз с ее горячего раскрытого лона. – О да. Ты хочешь меня?

Жюльетта кивнула. Она не могла заставить себя вымолвить ни слова – такой комок сжимал ее горло. Никогда в жизни ей ничего не хотелось так, как хотелось сейчас, чтобы он скорей остановил жжение между бедер.

Жан-Марк был обнажен, откровенно, великолепно возбужден, и Жюльетта зачарованно смотрела на него. Он стоял над ней, на разгоревшемся лице бешено сверкали глаза, рот был приоткрыт – все говорило о его страстном желании. Он еще шире раздвинул бедра Жюльетты, не сводя с нее глаз.

Жюльетта стала было сводить ноги, но Жан-Марк остановил ее и лег между ее бедер. Его пальцы принялись ласкать ее, потягивая короткие завитки, массируя, гладя, большой палец осторожно коснулся напряженного, самого чувствительного бугорка.

Жюльетта выгнулась и тихо вскрикнула.

– Скоро, – негромко произнес Жан-Марк. – Потерпи. Я стараюсь не причинить тебе боли. – И тут же, раздвинув пылающие губы ее влагалища, указательный палец проник в самую глубину ее женского естества.

Жюльетта задохнулась от сладостной боли и вскинула на него глаза.

Жан-Марк не сводил с нее взгляда. А его длинный твердый палец продвигался осторожно вглубь и назад, снова вглубь – вперед-назад.

– Ты чувствуешь, как обжимаешь его? Хочешь еще? Боже… – К первому пальцу присоединился второй, и Жюльетта закусила губу, сдерживая крик. – Тебе не больно? – Жюльетта покачала головой, глядя на него затуманенными глазами.

Пальцы Жан-Марка уже двигались в более быстром ритме, вращая ими там, он одновременно ласкал ее другой рукой.

Жюльетту охватило наслаждение настолько сильное, что ей нестерпимо захотелось ощутить в себе его вздыбленный фаллос.

Жан-Марк наклонился, и Жюльетту окатил запах его теплого тела и лимона.

– Открой рот. У тебя такой сладкий язычок…

Жан-Марк жадно поцеловал ее, стремительно вращая кончиком языка, а его пальцы следовали своему бешеному ритму.

– Я… не могу больше ждать, – сквозь стиснутые зубы прошептал он. И Жюльетта ощутила, как в нее длинным резким толчком входит его твердая округлая мужская плоть. Глаза Жан-Марка были крепко зажмурены, щеки втянуты, словно от боли. – Ты такая узкая. Я не могу…

Он рывком рванулся вперед.

Жюльетту пронзила боль, острая и стремительная, как молния, она появилась и тут же исчезла. Полнота его естества растягивала ее, заполняя пустоту, и все же Жюльетта не чувствовала удовлетворения. Грудь Жан-Марка вздымалась, как при беге, но он лежал внутри ее тела, огромный и неподвижный. Затем он пошевелился, и ногти Жюльетты впились в его плечи. Это было странное ощущение – жаркая твердая плоть заполняла и одновременно не заполняла ее, соединяя с Жан-Марком.

– С тобой… все хорошо? – Голос Жан-Марка звучал тихо и глухо, и Жюльетта ощутила самой сокровенной частью своего тела, как нетерпеливо бился в ней божественный фаллос.

– Да, это больше… – Она осеклась – Жан-Марк стал двигаться.

Он стремительно врывался в нее. Коротко, длинно, мягко, с силой, не давая Жюльетте привыкнуть ни к одному рывку и тут же меняя темп.

Голова Жюльетты металась по подушке, она чувствовала, как растет внутри страшное напряжение.

– Жан-Марк, это не…

– Тихо. Уже скоро, моя маленькая, – прошептал Жан-Марк. Он обхватил ее ягодицы, поднимая в такт каждому своему движению. Он вонзался глубоко, все глубже и глубже, переходя в быстрый ритм.

– Посмотри на нас, – глухо прошептал он. – Посмотри на нас вместе.

Жюльетта не поняла, о чем он говорит, и тут Жан-Марк взял ладонью ее голову и поднял ее так, чтобы Жюльетта могла видеть, как он входит в ее тело, почти выходя наружу, а потом вонзаясь снова и снова. А ей хотелось, чтобы он терзал ее естество, не давая ей передохнуть.

Жюльетта прикусила губу, чтобы сдержать стон наслаждения. Казалось, оттого, что она смотрела на их соитие, все ее ощущения усилились. Со страстно блестящими глазами, с раздувающимися ноздрями Жан-Марк тоже смотрел на их слияние. Он держал голову Жюльетты ровно, чтобы она видела, как прекрасна страсть, а другой рукой прижимал ее к себе, лаская, играя, сжимая, касаясь груди; толчки его бедер становились с каждым движением все яростнее.

По щекам Жюльетты катились слезы, и она отчаянно цеплялась за его плечи.

– Жан-Марк, это так… так хорошо, я не могу вынести…

Нет, ей не выдержать такого напряжения. И вдруг непередаваемое сладострастное ощущение пронзило ее, и Жюльетта судорожно дернулась вверх, покрываясь испариной.

Жан-Марк вскрикнул и крепко вжал ее в себя.

Жюльетту непроизвольно трясло, сердце билось в горле, она не могла отдышаться, голова кружилась от наслаждения, все тело наливалось тяжестью, она стала такой слабой.

– Жюльетта… – Губы Жан-Марка прильнули к ее губам, язык двигался лениво, нежно, мягко, все неистовство исчезло. Однако он не ушел. Жюльетта почувствовала его внутри себя, все еще слитым с собой. Она сжимала его, и он отвечал ей, прижимаясь к стенкам ее естества. Руки Жан-Марка заскользили по ее животу, поглаживая, прижимая, успокаивая, обладая. – Я вел себя грубее, чем собирался. Тебе не больно?

У Жюльетты осталось легкое болезненное ощущение, но она не хотела терять восхитительной полноты его присутствия, и поэтому покачала головой.

Но он все равно медленно вышел из нее.

Жан-Марк лег рядом на спину, подложив руку под голову. Дыхание его по-прежнему было хриплым и прерывистым, черные волосы прилипли к его прекрасному сократовскому лбу.

Он кажется таким жестким, мужчиной до самых ногтей, и в то же время, как ни странно, в нем есть что-то мальчишеское, подумалось Жюльетте. Это была какая-то новая открытость, не та, которую она сумела зарисовать на мостике. И Жюльетте захотелось крепко прижать к себе этого уже близкого ей человека, пригладить его волосы, приласкать.