Когда Люс высказывал такие мысли, отец вздыхал, снисходительно и с сожалением. Миледи говорила: «Ты чист душой, любимый, за то и обожаю тебя. Оставайся таким же!» – и переходила к страстным поцелуям. Она не хотела запятнать его душу, но собиралась испачкать свою. Вот и эти люди с Архипелага – для чего миледи призвала их? Где члены Островной Лиги – там грязь.

Когда Гораций закончил речь, Люс повел свой отряд на дворцовую площадь. Было условлено, что его солдаты отвечают за порядок вне дворца во время переворота. Остальным предстояло захватить Чиновые Палаты и – короля.

Королевскую стражу застали врасплох. Стражники не слышали шума в Зале Торжеств и до сих пор ничего не подозревали. Перед началом мятежа солдаты Горация согнали на кухню всю прислугу, изолировали королевское крыло, бесшумно перекрыли коридоры, соединявшие апартаменты принцев крови с королевскими покоями. Предупредить стражу было некому.

После короткого сопротивления гвардейцев обезоружили. Белые мундиры рванулись было к дверям, но Гретана крикнула:

– Стоять! Я сама!

Дон Винченце пнул дверь и ворвался в монаршую опочивальню с обнаженным мечом. Оглядевшись, гаркнул:

– Чисто! – и остальные телохранители расступились, пропуская принцессу.

Король подхватил с пола мантию и попытался прикрыться, но мантия то и дело выскальзывала из трясущихся рук. Фаворитка Опра с визгом нырнула за круглый торс венценосного любовника, но и оттуда представлялась отличной мишенью. Лиззи и Оззи разбежались по углам, озираясь, куда бы дать деру.

– Убейте всех, – с отвращением приказала Гретана.

– И короля? – деловито уточнил дон Винченце.

– Не порите чушь. Всех девок.

Дон Корлеоне махом снес голову Опре де Фаллис. Кровь брызнула на лицо онемевшему королю, на серый плащ дона Корлеоне и на лиф принцессы. Она брезгливо потерла пятно и прошипела безголовому обрубку, скорчившемуся в посмертной судороге:

– Платье испоганила, шмара.

Филипс и Гарднер методично перепилили глотки визжащим потаскушкам. Один из них почтительно обратился к принцессе, отирая кинжал о юбку Лиззиного трупа:

– Не мешало бы кинуть их во двор, госпожа. Хорошо было бы не кончать их сразу, а выбросить черни на забаву. Но толпа и с мертвячками неплохо порезвится.

– Этих – киньте, – она указала на девиц. – Ее, – она пнула обрубок Опры, – сожгите прямо здесь. Все-таки из приличного семейства. Не позволю черни надругаться над дворянским телом, хоть и дрянная душонка в нем обитала. Отона – в тронный зал. Отречетесь публично, папаша, – бросила дочь жалобно скулящему королю. – Не вздумайте брыкаться, а то девочки недолго по вам проскучают.

* * *

По приказу Гретаны Серена должна была выждать три часа после прибытия принцессы во дворец и затем подоспеть к началу мятежа, чтобы присутствовать при госпоже. В положенный срок девушка направилась во дворец. Мятеж был в разгаре и перекатился на столичные улицы. На площади толпа драла на куски тела Оззи и Лиззи. Серена едва сдержала тошноту и прислонилась спиной к колонне, чтобы устоять на ногах.

– Жалеешь шлюх?! – прозвучал безумный голос совсем рядом. Девушка с трудом подняла голову и встретилась с одержимым взглядом городского клошара. Его лохмотья были окровавлены, на ширинке болталась кружевная подвязка, тоже в крови. Так вот о ком кричали: «Эй, глядите, дурило Ибрак утирает муде тем, чего нюхивал сам король!»

– Жалеешь шлюх? Небось хотела побывать на их месте, пока живы были? Больше не хочешь? А ну, ребята, взгреем еще одну дворцовую шлюху!

Слава Создателю, ловкость и изворотливость не оставили девушку: она выдохнула воздух и сделалась еще тоньше. Серена выскользнула из объятий клошара, но ее уже обступила ревущая толпа. Два трупа не напоили пробудившейся кровожадности – толпа алкала живой плоти. Никакая ловкость не помогла бы ей увернуться от десятков лап, скрюченных кровожадной похотью.

– Держи королевскую шлюху!

Серена закричала изо всех сил. Она и не подозревала в своих легких такой силы. Крик сильнее возбудил толпу. Грязные пальцы разрывали ее тулуп – лишь его плотная ткань мешала им раздирать в клочья ее кожу.

– Стоять, негодяи! – раздался до боли знакомый голос.

Фигура в белом мундире продралась сквозь толпу, попутно рассыпая плашмя удары шпагой. – Это служанка миледи Гретаны, вашей будущей королевы!

Сильные мужские руки выхватили Серену из окружения голодранцев.

– Немедленно разойтись! Беззаконники, пролившие кровь, будут повешены, не успеет Отон отречься от престола!

Буяны не заметили, как площадь окружили белые мундиры. Толпа мгновенно рассосалась.

– Снова я обязана вам жизнью, милорд, – прошептала Серена. Люс – конечно же, ее спасителем был он! – бережно нес ее к воротам.

– Тебе не следовало показываться на улицах. Сейчас этому сброду безразлично, враги или свои. Они жаждут убивать и крушить. Насильственные перемены всегда пробуждают в черни жажду разрушений. Бадар, назначаю тебя временным командиром. Мне нужно отвести прислугу миледи в безопасное место.

– Есть, милорд маршал.

Серена попыталась спрыгнуть на землю, но Люс крепко обхватил ее талию и не выпустил из объятий. Он понес ее во дворец на руках, и девушка боялась, что вот-вот потеряет рассудок от его близости.

– А это правда, что король отречется? – робко спросила она, только чтобы заглушить отчаянный стук сердца. – Он… еще жив?

– Он в тронном зале. Гораций спешно написал текст отречения – он тоже не ожидал, что король останется в живых. Он считал, что миледи позволит убить отца.

Люс принес ее в апартаменты принцессы.

– Здесь ты будешь в безопасности. Если буйство начнется и в стенах дворца, жилье миледи останется неприкосновенным.

– Пожалуйста, милорд, не уходите…

– Что такое, милая Серена? Здесь тебе некого бояться.

– Я не боюсь, милорд. Просто… не уходите.

Люс не мог отвести взгляда от лица Серены.

– О Создатель! Я безумец…

– Я люблю вас. Если вы уйдете, я… я выйду в толпу. Все равно хуже не будет.

– Серена, моя Серена!..

Они приникли друг к другу в поцелуе. Мир вокруг расплылся мутной пеленой, каждый видел только лицо возлюбленного. Серена желала, чтобы этот мир исчез бесследно, растворился в облекающей их пелене, как снежинка в воде. Люс целовал ее, наяву. Чтобы поверить в реальность его поцелуя, ей придется поверить в нереальность остального…

Они не видели и не слышали, как открывались двери, как входили люди. Минута прошла, прежде чем Люс различил в мутной пелене испуганные глаза Горация подле бледного, искаженного яростью лица Гретаны. Рядом – полумесяцем бесстрастные лица островитян, а еще дальше – озадаченные, недоумевающие, злорадствующие физиономии придворных.