Анна пожала протянутую руку. На лице было написано облегчение от того, что допрос закончился.

— Вы, наверно, гадаете, почему я раньше ничего не рассказала на Свальшере? Но я была не готова.

— Не готовы к чему?

— Морально не готова.

И с этими словами Анна вышла из кабинета. У Эббы появилось плохое предчувствие. Может, Вендела в чем-то была права.

— Анна, подождите!

Анна обернулась.

— Еще один вопрос. Вам он может показаться странным, но, пожалуйста, ответьте прямо… Вы сделали аборт в Нью-Йорке, не так ли?

Анна медлила с ответом:

— Да, это так.

— Вы действительно избавились от ребенка?

— Я хочу забыть об этом.

— Ответьте на вопрос.

Но в этот момент в дверях возник пожилой мужчина и привлек Анну в свои объятья. Она переводила взгляд с мужчины на Эббу, и по щекам у нее текли слезы. Мужчина был полностью седым, но сохранил до самой старости пышную шевелюру. На нем были темный костюм и серая рубашка. За ним виднелась его жена, небольшого роста, пухленькая. Кожа у нее была нежная как персик, а темные глаза обрамляли длинные черные ресницы. Темные волосы с проседью собраны в узел на затылке. Эбба сразу поняла, что это мать Рауля. Сердце у нее сжалось, как всегда было, когда она встречалась с родителями жертвы, даже если жертвой был взрослый человек. Потому что это самое страшное, что может случиться с родителями, — потерять своего ребенка. Такая утрата вызывает ненависть к убийце и желание отомстить, которые не утихают даже после того, как преступник пойман и наказан. Ничто не может смягчить боль от утраты ребенка.

Увидев Анну, мать Рауля тоже распахнула ей свои объятия. Анна позволила себя обнять, а потом сердечно расцеловала родителей Рауля в обе щеки. Лицо у нее было мокрое от слез. Слова давались с трудом:

— Леонард и Рут, мне так жаль. Это ужасно…

Рут вытирала ей слезы:

— Да ужасно. Так ужасно, что не верится, что это правда, Анна, милая… — Она прижала Анну к груди. — Мы должны быть сильными. Ради Рауля. Мы все любили его. И ты тоже. Я знаю.

— Мы надеемся, что ты придешь на похороны, Анна, — сказал Леонард, сморкаясь в клетчатый платок.

— В четверг в час на кладбище Норра Бегравнигплатсен, — добавила Рут, обнимая ее.

Эбба наклонилась к Нордфельдту:

— Ты дал им разрешение забрать тело, не проинформировав меня?

Ответ шефа был коротким:

— Вскрытие произведено. Разве ты не получила протокол? А если у тебя остались вопросы, можешь задать их Сванте сегодня.

— Вот уж спасибо. Не премину воспользоваться этой возможностью, — процедила Эбба и собралась уже пригласить новоприбывших войти, но шеф ее опередил:

— Мы поговорим в моем кабинете.

Эбба вернулась за компьютер. Проходя мимо окна, она вздрогнула. На парковке стояла высокая темноволосая женщина, неподвижная как статуя. Только рука время от времени подносила ко рту сигарету, и темные волосы развевались на ветру.

— Иди вперед, Вендела, — сказала Эбба. — Я сейчас приду.

Накинув куртку, она поспешила к выходу. Каролина стояла на том же месте, где Эбба увидела ее из окна.

— Привет, Каролина, — улыбнулась она. — Ты ко мне?

Каролина ничего не ответила. Докурив сигарету до самого фильтра, она бросила бычок на землю и растоптала сапогом. Она была не накрашена и выглядела усталой. Под покрасневшими глазами залегли темные круги.

— Знаешь что, — продолжила Эбба бодрым голосом, — мы можем выпить кофе у меня в кабинете, а потом ты решишь, что мне рассказать. Я понимаю, что тебе со мной некомфортно, но я вижу, как тебе плохо. Я не буду на тебя давить.

По крайней мере, не сегодня, добавила про себя Эбба.

Эбба проводила Каролину в свой кабинет и пошла за кофе, оставив дверь открытой, чтобы Каролина не чувствовала себя взаперти и чтобы у нее не возникло искушения рыться в ее бумагах, так как дверь хорошо просматривалась из коридора. Но она не ожидала, что Джой Либескинд тоже будет проходить мимо. Эбба уже шла назад с кофе, когда увидела ее, и замедлила шаг, чтобы понаблюдать ее встречу с Каролиной. Невысокая хрупкая азиатка, с прямой спиной и высоко поднятой головой, не колеблясь, вошла прямо в кабинет. Ее черные волосы ниспадали на шелковую блузку кремового цвета, которая в сочетании с черной юбкой-карандашом и высокими черными сапогами на каблуке создавали безупречный силуэт.

— Я тебя узнала, — сказала она по-английски с нью-йоркским акцентом. — Я видела твое фото.

Каролина отвлеклась от своих мыслей. Она поднялась со стула и выпрямилась так, что Джой пришлось задрать голову, чтобы видеть ее глаза. Даже на каблуках вдова Рауля была на голову ниже Каролины.

— Ты хоть понимаешь, что наделала? Это ты во всем виновата, — продолжала Джой. — Мой муж был бы жив, если бы ты не попыталась его соблазнить. Ну что, это стоило того?

Эбба наблюдала за происходящим, готовая броситься в комнату разнимать соперниц. Но сначала она хотела посмотреть, как Каролина выйдет из этой ситуации.

— Мы с Раулем любили друг друга, — хриплым голосом на корявом школьном английском начала Каролина, странно смотревшаяся рядом с хрупкой японкой, которая, при невысоком росте, выглядела очень решительно. — Он сделал мне предложение, и я приняла его. Мы собирались создать семью.

Произнеся эти слова, Каролина осознала всю их тяжесть. Лицо исказилось от боли. Она выглядела так, словно готова зарыдать. Джой же пошла в атаку:

— Есть вероятность, что ты беременна?

Каролина открыла рот, но губы ее так сильно дрожали, что невозможно было произнести ни слова. Глаза наполнились слезами.

— Отвечай! — рявкнула Джой. Всего за пару секунд она успела прийти в ярость. — Ты забеременела от моего мужа? Уличная потаскуха!

Но в следующую секунду Каролина ударила Джой по лицу. Та вскрикнула и отшатнулась, а затем бросилась на Каролину и вцепилась ей в волосы. Каролина завопила от боли.

Молниеносно Эбба поставила чашки на пол и бросилась в кабинет разнимать соперниц.

— Достаточно! — крикнула она, перехватывая руки Каролины. Повернувшись к Джой, Эбба решительно произнесла: — Я вынуждена попросить вас пройти в кабинет полицмейстера Нордфельдта. Я скоро буду.

Джой злобно откинула назад волосы и провела ладонью под носом. Увидев на руке кровь, она вздохнула. Не говоря ни слова, Джой развернулась и вышла из комнаты. Эбба с Каролиной остались одни. Каролину, которую Эбба по-прежнему держала за руки, всю трясло от возмущения. Эбба позволила себе сжать ее пальцы, прежде чем выпустить руку девушки.

— Каролина, присядь, — сказала она как можно спокойнее и сама опустилась на соседний стул. Письменный стол создавал дистанцию, а ей нужно было вызвать доверие Каролины.