Рита уже взялась за ручку дверцы, но Серёжа схватил её за руку.

– Мамочка, ты что? Это же лосиха! Она намного сильнее тебя. И она с лосёнком! Она может подумать, что ты хочешь обидеть детёныша, и тогда нам всем не поздоровится.

Лосиха, тем временем, с опаской поглядывая на слепящий свет, торопливо перешла через дорогу, закрывая лосёнка своим телом.

– Смотри, Таня. Она готова погибнуть, защищая своё дитя. А я? Что делала я? Пила водку и винила в своём горе ни в чём неповинных людей! – Рита закрыла лицо руками и сидела так несколько секунд. – Серёжа, прости меня, – сказала она, с трудом проглотив комок, застрявший в горле. – Таня, и ты прости меня. Умоляю вас, простите меня.

Рита зарыдала. Её слова были так искренни, что Таня тоже тихо заплакала, а Серёжа, обхватив руль двумя руками, упёрся в него подбородком. Лосиха с лосёнком давно скрылись за деревьями, а они всё так и сидели, вздыхая и всхлипывая. Наконец, первой заговорила Таня.

– Это, действительно, знак. Ради этого стоило жить. Ради этого стоило страдать. Это самое настоящее чудо человеческой жизни, и имя ему – покаяние. – Таня, протянула руку и мягко сжала плечо Риты. – Господь коснулся твоего сердца, и ты увидела мрак своей души. Теперь ты никогда уже не забудешь этой минуты. Она останется в тебе искрой божественной благодати. Она будет призывать тебя к свету, и ты уже просто не сможешь жить по-старому. Это есть самое настоящее чудо, и свершилось оно по молитвам преподобного Сергия.

Серёжа нажал на газ, мотор заработал, и машина, как бы нехотя, сдвинулась с места. Снежные хлопья по-прежнему прилипали к лобовому стеклу, дворники монотонно выполняли свою работу, а Жанна Бичевская пела о том, что вся Россия стала полем Куликовым, и скорбела, что нет ни Сергия ныне, ни князя Донского и что некому Отчизну нашу защитить.

– Это о нашем Сергие? – тихо спросила Рита.

– Да, это о нашем Сергие, – также тихо ответила Таня, а про себя подумала: – «Прошёл всего один день, какой-нибудь десяток часов жизни, а преподобный Сергий стал ей уже родным и близким. И нет уже ни смерти, ни веков, разделяющих наши жизни, а есть только Любовь. Любовь, побеждающая смерть».

– Таня, значит, он живой?

– У Бога все живы, но только «жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за безбожно прожитые годы».

Наступила затяжная пауза. Жанна Бичевская пела, но её задушевные песни не мешали думать о своём. Рита, как завороженная, вглядывалась в лес, туда, куда ушли лосёнок с матерью. Но было темно, и кроме пушистых хлопьев, танцующих в свете фар, ничего не было видно. Наконец оторвавшись от окна, она откинулась на спинку сидения и закрыла глаза.

– Я, действительно, никогда не забуду этот день. Серёжа, а ты?

Серёжа ответил не сразу. Он продолжал молчать, напряжённо вглядываясь в исчезавшее под колёсами бездорожье, потом, сбавив скорость, бросил короткий взгляд на жену и, слегка улыбнувшись то ли Рите, то ли своим мыслям, тихо сказал:

– Я тоже. Сегодня впервые за последние годы мы снова были счастливы.

Когда неожиданно налетевшая буря стихла, Ваня понял, что провалился и упал на что-то жёсткое, совсем непохожее на землю. Скорее всего, это был камень. Он медленно поднял голову, чтобы осмотреться, и увидел прямо перед собой тяжёлую дверь в толстой каменной стене. На двери была табличка: «Темница Поля Василькова. Добро пожаловать!»

Ваня долго смотрел на табличку и никак не мог сообразить, что бы это могло значить. Наконец он вспомнил, как они с Машей вышли на поле Васильково, непохожее на поле, со скудно растущей на нём пшеницей и васильками, похожими на что угодно, но только не на цветы. Потом они увидели камень, на котором было написано: «Налево пойдёшь – равенство, свободу, братство обретёшь. Направо пойдёшь – смерть свою найдёшь. Прямо пойдёшь – в Царство Обмана попадёшь». Ваня был уверен, что они выбрали первое, то есть, равенство, свободу и братство, но темница прямо у него перед глазами заставила его усомниться в этом.

«Неужели мы выбрали третье? – напряжённо думал он, стараясь вспомнить всё поподробнее. – Нет, быть этого не могло!» – Ваня вспомнил, как Маша предложила идти налево, и он согласился. – «Вот тебе и свобода, и равенство, и братство!» – подумал он и почесал затылок, подозрительно поглядывая на двери темницы. – «А где же Маша?»

Вскочив на ноги, Ваня осторожно подошёл к закрытой двери и тут же отбежал назад: попасть в темницу ему, явно, не хотелось.

– Маша, – негромко позвал он, – ты здесь? Маша? Где ты?

Маша не отзывалась.

Ваня опустил голову, но на том, что было у него под ногами, никаких следов видно не было. Для верности он опустился на четвереньки, в надежде найти хоть малейшее свидетельство того, что Маша была здесь, но, как ни старался, ничего не обнаружил.

«Двери у меня уже были в первом бараке, – думал он, время от времени с опаской поглядывая на дверь темницы. – Хорошо, что возле этой можно хоть спокойно посидеть. Но куда же всё-таки буря могла занести Машу?»

Какое-то время Ваня просидел, тупо глядя на ставшую ненавистной дверь, а потом мысли его перенеслись назад к камню.

«Эх, Маша, Маша, – сказал он вслух и испугался звука своего голоса. – Там была кровь! – с ужасом вспомнил Ваня. – Вся земля была залита кровью! Что это могло значить?»

Пока он судорожно перебирал все возможные варианты, тяжёлая дверь слегка приотворилась.

«Начинается! – Ваня резко вскочил на ноги. – А вдруг Маша уже там? – Эта мысль была подобна разряду электрического тока. – Нет, не может быть! – Ваня хорошо знал Машу. Она ни за что не решилась бы зайти в темницу без него. – Моя девочка или где-то здесь, – размышлял он, – или ждёт меня там, где упала. Я немного подожду здесь, а если она не появится, пойду искать».

Ваня отошёл подальше от открывшейся двери и какое-то время просидел, не шелохнувшись. Но Маша так и не появилась.

«Значит, она упала в другом месте, и ждёт меня там», – успокоил себя Ваня.

Он встал и осторожным шагом пошёл прочь от двери темницы. Справа от него была узкая кромка поля, на которой не было ничего, кроме травы непонятного бурового цвета, а слева тянулась глухая каменная стена темницы. Как он ни вглядывался вдаль, Маши видно не было.

«Когда же кончится эта стена? – Время от времени Ваня задавал себе один и тот же вопрос. – Похоже, всё поле Васильково было одной огромной тюрьмой».

Он шёл так долго, что устал, но ни Маши, ни конца стены темницы, не было и в помине.

«Что же я делаю? – Ваня резко остановился. – Если до сих пор я так и не встретил Машу, это означает, что мы с ней идём в одном направлении. Так мы никогда не встретимся, а просто будем ходить по кругу друг за другом. Нужно идти в обратном направлении. – Ваня радостно развернулся на 180 градусов, но, сделав несколько шагов, снова остановился. – А что, если Маша тоже решит сменить направление? Тогда мы снова будем ходить по кругу, но уже в другую сторону? – От досады он стукнул кулаком по стене ненавистной темницы, и тут его осенило: – Она, ведь, слабая! Ей придётся время от времени отдыхать. А я должен идти быстро, намного быстрее, чем шёл до сих пор. В этом случае шансов встретиться у нас будет больше». – Ускорив шаг, Ваня пошёл назад к двери темницы.