Однако в целом известинская отповедь под названием «Ради красного словца» была совсем беззубой. Сейчас трудно сказать, кто является основным автором текста, да это и не суть важно. Это мог быть и журналист газеты, и чей-либо литературный секретарь. С точки зрения композиции и стиля все сработано хорошо. Беда в другом – ответ явно не по существу.

В начале большого письма идут общие рассуждения о природе критики, кого можно высмеивать, кого – нельзя. Можно – грабителей, взяточников, алкоголиков, расхитителей социалистической собственности. Иначе нужно относиться к ученому, проведшему неудачный эксперимент; хорошему спортсмену, случайно поскользнувшемуся на гаревой дорожке; известному драматургу, из-под пера которого вышла неудачная пьеса.

«Можно ли подвергнуть таких людей и их работу осмеянию?

Нельзя. В нашей стране, в нашем обществе – нельзя.

Нельзя потому, что закон коммунистической морали требует абсолютного внимания и абсолютной чуткости к каждому честному человеку».

Затем авторы делают поворот на 180 градусов и пишут, что критиковать за ошибки все-таки нужно. «Глубокой, принципиальной, суровой должна быть критика. Но обязательно доброжелательной. Не к самой ошибке, а к честному советскому человеку, которого постигла неудача». «Оскорбление нанесено Григорию Васильевичу Александрову, одному из основоположников советской музыкальной кинокомедии, автору „Цирка“, „Волги-Волги“, „Веселых ребят“».

Тут-то и становится понятно, на что направлен пафос письма. Ведь в свое время каждый из подписавших его в той либо иной форме испытал на себе укусы от нападок, идущих из недр государственной системы. Сколько пришлось отмываться от них тому же Шостаковичу! Им вовсе не хочется, чтобы вернулись времена, когда художника можно травить по отмашке сверху. Концовка письма подтверждает его направленность:

«Мы не собираемся ни критиковать, ни защищать „Русский сувенир“. Но нам кажется, что высмеивание Г. Александрова, развязное изложение в „Крокодиле“ бредового кредо каких-то мистических безыдейных комедиографов, к которым, по мнению анонимного автора, принадлежит и автор „Веселых ребят“, абсолютно недопустимо. С человеком безусловно честным, вкладывающим в свой труд буквально все силы, здоровье, жизнь, так обращаться нельзя, – будь он рабочий или писатель, ученый или кинорежиссер».

Да, хорошие знакомые были у Орловой и Александрова. Они попытались смягчить удар. Однако для самой Любови Петровны «Русский сувенир» прозвучал как прощание с молодостью. Стало ясно, что секс-символом ей больше не быть и уже не ей будут подражать советские зрительницы в прическе или одежде. Смириться с этой мыслью не было никакой возможности. Утешение оставалось искать только в театре. Благо с августа 1960 года театр имени Моссовета возобновил показ спектакля «Лиззи Мак-Кей», на некоторое время изъятого из репертуара. Хорошо, что так случилось, иначе ей пришлось бы сидеть на «голодном пайке». Без Лиззи у нее оставалась только Нора, однако сейчас на эту роль пригласили дублершу, молоденькую Ию Саввину. Она не имеет актерского образования, но, видимо, очень талантлива. Обратила на себя внимание, играя в Студенческом театре МГУ, снялась в фильме «Дама с собачкой», и вот ее приняли в театр Моссовета.

Нельзя сказать, чтобы эта новость обрадовала Любовь Петровну. Ей вспомнился рассказ Раневской про Василия Ивановича Качалова. Однажды Фаина Георгиевна была в гостях у Качаловых, когда из театра вернулся глава семьи – бледный, мрачный, подавленный. Старался скрыть свое скверное настроение, однако даже великому артисту не под силу было изобразить оптимизм. Чуть погодя объяснил – оказывается, его сняли с роли Вершинина в «Трех сестрах». Потом он сказал, что, наверное, режиссеры поступили справедливо, поскольку заменивший артист моложе и красивее него.

Сейчас в жизни Орловой сложилась похожая ситуация. Уже в декабре Саввина сыграет Нору четыре раза, у нее же только один спектакль. Найдет ли она в себе силы благословить пришедшую на смену артистку?

Нашла. Любовь Петровна сумела сделать красивый жест – она послала дебютантке корзину цветов с карточкой: «Норе от Норы». И вскоре, словно в награду за проявленное великодушие, колесо фортуны сделало ей подарок – в последний день года Орлова неожиданно получила письмо, приведшее со временем к благотворным изменениям в ее артистической судьбе.

Сюрпризы такого рода сплошь и рядом случаются в жизни каждого творческого работника. Мимолетная встреча или новое знакомство, ни к чему не обязывающий разговор, обмен телефонами и адресами. Затем в голове одного из собеседников мелькнула идея, для ее реализации хорошо бы войти в контакт с таким-то, благо мы уже немножечко знакомы… В результате появляются новые фильмы, спектакли, организуются выставки, создаются книжные серии.

В последний день 1960 года Любовь Петровна получила письмо из Парижа от известной писательницы Эльзы Триоле.

Я появлюсь на празднестве, и коль скоро народ хочет меня видеть, он не будет обманут в своих ожиданиях.

Жан Поль Сартр. Мухи. Пер. Л. Зониной

Однажды, когда Любови Петровне было уже за семьдесят, с ней произошел приятный случай, про который актриса охотно рассказывала знакомым. Она переходила улицу в неположенном месте, как вдруг милиционер закричал ей:

– Девушка, остановитесь!

В тот момент Орлова была готова стерпеть любую грубость, выслушать любые нравоучения, заплатить любой штраф – настолько она была благодарна стражу порядка за подобное обращение.

Издревле вопрос о возрасте женщины считается образцом вопиющей бестактности. Тем не менее Орлова своим прекрасным, не меняющимся на протяжении десятков лет внешним видом провоцировала зрителей, вернее зрительниц, мечтающих узнать секрет вечной молодости, присылать ей на концертах записочки с сакраментальным вопросом: «Скажите, пожалуйста, сколько вам лет?» В подобных случаях Любовь Петровна отшучивалась, мол, на сколько выгляжу, столько и давайте. Однако с некоторых пор в ее арсенале появилась спасительная фраза, встречаемая публикой на ура. Это произошло после премьеры спектакля «Милый лжец», где она исполняла роль прославленной английской актрисы Патрик Кемпбелл. Цитата оттуда – «И мне никогда не будет больше тридцати девяти лет, ни на один день!» – стала дежурным ответом на бестактный вопрос.

Самой Орловой тридцать девять стукнуло еще перед войной, в 1941-м. Тот роковой год, по сути дела, подвел черту под эпохой ее феноменального триумфа. Дальше дело пошло на спад. В кино ли, в театре ли роли были редкими и не столь заметными. Самая нашумевшая из последних – Лиззи Мак-Кей. Патрик Кемпбелл тоже одна из бесспорных удач.

Появлению этой роли предшествовал ряд случайностей – удачных и малоприятных. Орлова всегда очень много ездила. Видимо, несколько преувеличенная любовь к загородному дому была инстинктивной тягой к «порту приписки», месту, где можно сделать передышку. Киносъемки, гастрольные спектакли, концерты делали жизнь весьма насыщенной. Предметом постоянной зависти окружающих были частые поездки Любови Петровны за границу.