— Понятно. (Стук.) Беспомощная старушка Луиза из шестой квартиры, открывай немедленно! Это я, негодяй Бенито Хименес. Я хочу убить тебя, ограбить и… и, пожалуй, все.

— Пошел прочь, негодяй! Начитался Достоевского!

— Идиоты! Идиотский дом! Как же изменился мир… Вернусь в тюрьму и поставлю себе новые решетки.

— Мария!

— Да, Антонио?

— Мне кажется, я слышу зов предков.

— И что он тебе подсказывает?

— Что надо подняться на второй этаж к дедушке — по-моему, это он меня зовет.

— Зачем, ведь мы были у него всего месяц назад?

— Наверное, ему что-нибудь нужно.

— Что ему может быть нужно? Он просто спекулирует на нашей любви. Вспомни, в прошлый раз, когда мы пришли к нему, мы принесли ему банан, бутерброд с кактусовым маслом и леденец, а этот негодяй даже не сказал спасибо.

— Ну, во-первых, он немой, а во-вторых, когда мы вошли, он спал, и, пока мы ждали, когда он проснется, ты все съела.

— Ну, положим, банан съел ты…

— Конечно, буду я ждать, пока проснется твой дедушка!

— Как это — мой? Это твой дедушка!

— Мой?! Да у меня вообще никогда не было дедушки!

— А кто же тогда у нас наверху?

— Не знаю. Но я помню, что его внесли вместе с мебелью, когда мы въезжали в эту квартиру двадцать лет назад.

— Так нам его подкинули! Вот негодяи эти мексиканцы: рожают дедушек, а потом подкидывают их порядочным людям.

— Мария, а давай сдадим его в Дом малютки!

— Но он же дедушка!

— Зато довольно маленький. И наверняка какая-нибудь семья, которая не может иметь дедушек, его удедит… удедерит… удедушкит.

— Какой ты у меня умный… и человечный!

— Антонио!

— Что, Мария?

— Откуда эта помада у тебя на щеке?

— Не говори глупости, Мария. Это боевой раскрас. Во мне проснулись гены моих предков.

— Ты имеешь в виду своего дедушку стоматолога?

— При чем здесь?.. Мы же происходим от древних ацтеков, а они выходили на тропу войны раскрашенными и хорошо одетыми.

— А ты вышел на тропу войны?

— Естественно! Иначе зачем бы я надел свой лучший костюм и так надушился?

— А с кем ты воюешь?

— С бледнолицыми. Ведь это они научили нас пить огненную воду. Я собираюсь им мстить.

— И как ты будешь это делать?

— Еще не знаю. У меня всего сто долларов, мне может не хватить, поэтому я зашел взять еще двести.

— А может, ты не будешь им так жестоко мстить, а вступишь с ними в цивилизованный диалог и заодно сэкономишь сто долларов?

— И это говоришь мне ты, Мария, мать троих детей, хозяйка хомячка Густаво, женщина, которая каждый день вытирает пыль с моего телевизора?!

— Что ты несешь, Антонио?

— Я несу врагам смерть и разрушение! Пойду отрублю у них что-нибудь жизненно важное. Прощай, Мария!

— Антонио!

— Да, Мария.

— Представляешь, что я только что слышала по радио? Они сказали, что в какой-то России Новый год наступает на девять часов раньше, чем у нас в Мексике!

— Это ерунда, Мария! Ведь тогда бы у них в сутках было на девять часов больше. Ну, меньше — я еще понимаю. У меня у самого один раз так было. Помнишь, когда я пришел с работы не в восемь, а в одиннадцать, и никак не мог объяснить, где я провел эти три часа?

— Это еще что! Эти негодяи сказали, что в России в Новый год температура может опускаться ниже нуля, а с неба падают холодные белые хлопья вроде кукурузных и лежат на земле несколько месяцев.

— Кукурузные хлопья, падающие с неба? Это невозможно, Мария! Их бы сразу съели. А температуры ниже нуля вообще быть не может, ведь тогда все живое сразу умерло бы. Вспомни соседского кота, которого мы засунули в холодильник за то, что он громко мяукал под дверью.

— Ну что, позвонить этим негодяям на радио и устроить скандал?

— Подожди, подожди! В этом же есть свои преимущества. Я начну праздновать Новый год вместе с этой вымышленной страной и за эти дополнительные девять часов выпью семь… нет, девять бутылок текилы!

— Ты, как всегда, прав, Антонио! Недаром мексиканцы говорят: умный мужчина лучше хромой лошади…

Действующие лица

Мария Ивановна — председатель домового совета. Пользуется во дворе неограниченной властью, хотя совершенно этим не пользуется.

Захар Алексеевич — старый моряк. 60 лет отдал морю и уже почти столько же воспоминаниям.

Тимофей Кузьмич — старый сапожник. По совместительству немножко философ.

Эрнест Борисович — бывший актер. Боец культурного фронта в запасе.

Елизавета Семеновна — его жена и поклонница.

Лена Остапчук — женщина 35 лет. Просто жена и мать.

Сеня Остапчук — ее муж. Специальность — футболист.

Стасик Остапчук — их сын. В будущем, конечно, как все одесские дети, гениальный скрипач. Пока же готов заниматься чем угодно, только не музыкой.

Андрей — сын Марии Ивановны.

Почтальон — лицо эпизодическое. Как и все почтальоны.

Лена. Стасик! Шесть часов! Все дети уже давно со скрипкой!

Стасик (из комнаты, недовольно). Ой!..

Лена. Никаких «ой»! Играй!.. Учти — я на базаре, но я все слышу!..

Звучат гаммы. Лена уходит. Выходит Захар Алексеевич.

Захар Алексеевич. Стасик, неужели тебе не надоела эта музыка?!

Стасик. Мама говорит, что быть скрипачом — это так красиво!

Захар Алексеевич. Лучше бы ты был дирижером, Стасик. Это не только красиво, но и не слышно… (Во двор входит почтальон. Стучит в окно. Открывается окно на противоположной стороне двора.)Кто там?!

Почтальон. Это Остапчукам телеграмма. Есть у них кто-нибудь?

Захар Алексеевич. Она ушла на базар.

Почтальон. А вы не можете передать?