Ответом стал нечеловеческий, похожий на клекот орла смех.

Наконец, «гость» появился в поле зрения. Он был одет по моде молодежных «команд» – во все черное: черные высокие ботинки на толстой подошве, черные широкие «рэперские» штаны с карманами на коленях и черную кожаную куртку. Бритая голова, каменное лицо, на котором застыла постоянная угроза, страшные пустые глаза. Руки он держал в карманах. В правой должен быть пистолет, а в левой – граната с разогнутыми усиками чеки. При его профессии это нормальные предосторожности.

Бритоголовый сел напротив, изучающе рассматривая гостя. Тот беспокойно заерзал. Не только потому, что от человека исходили биоволны хищного зверя. Если бы кто-то увидел нового руководителя речпортовских с одним из самых известных в узких кругах киллером России, весь тщательно продуманный и блестяще реализованный план лопнул бы с треском, как и его хитроумная голова.

– Здорово, Еж, – пересиливая себя, дружелюбно улыбнулся Гарик. – Как тебе наша гостиница?

– Люкс. Я как-то три дня в выпотрошенной лошади лежал…

– Крысы не мешали? Тут их тысячи…

– Тем лучше. Если бы жратва кончилась, я б их жарил!

Дружеский разговор не складывался.

– Пацаны не заглядывали?

– Нет. Ты бы знал.

Еж едва заметно усмехнулся. Нет, просто расслабил уголки губ, удивляясь глупости вопроса. Действительно, вожак первым узнает об убитом пацане.

– Новости смотрел?

– А как же! Клево ты этого лоха подставил! – Сейчас на каменном лице мелькнула настоящая улыбка и тут же пропала. – А кто его грохнул? Твои пацаны?

Гарику не хотелось говорить на эту тему. Но приходилось. Еж не любил, когда ему не отвечали.

– Парнишка один. Сын Валета. – Он опрокинул очередную рюмку и снова наполнил ее из фляжки.

– Кра-а-а-си-и-и-во-о-о… – задумчиво протянул Еж. – Значит, ты на этого лоха Валета повесил, и все поверили? Даже сын?

– Поверили. – Гарик в очередной раз опрокинул рюмку.

– Ладно. Где «бабло»?

Так же молча, Гарик поднял с пола желтого верблюда и медленно положил на стол.

– Сколько здесь?

– Пятьдесят, как договаривались.

– Сам считал?

– Сам. Но лучше проверь…

– Ни к чему. Твоя ошибка – твой ответ.

Тем не менее Еж заглянул в пакет и небрежно перебрал пачки.

– Тут у нас какие-то «чистоделы» объявились. Пацанов авторитетных валят, начальников… Знаешь их? – спросил Гарик.

Еж отвлекся от денег и наградил его таким взглядом, что босс речпортовских побледнел.

– Имей в виду, за такие вопросы язык отрезают. Вместе с головой. Ты меня понял?

– Да понял, понял… Это я просто… Болтают разное… Выпьешь на дорожку?

Еж сглотнул слюну, ненадолго задумался, кивнул.

– Давай. Только глотни вначале сам, прямо из горлышка!

Гарик жадно припал к фляжке.

– Хватит, хватит!

– Хороший коньяк. – Гарик вытер рот тыльной стороной ладони, поставил рюмку.

– Другую дай, – потребовал Еж.

– На, сам выбирай!

Еж выщелкнул блестящий мельхиоровый цилиндрик, Гарик налил.

– Давай, за удачу! Могу тебя вывезти из города, чтоб спокойней.

– Обойдусь.

Не чокаясь, они выпили. И Еж упал со стула.

Гарик подскочил, проверил карманы. Он немного ошибся. Пистолет был в левом, а граната – в правом. Но усики чеки были действительно сведены, чтобы быстрее выдернуть. Он их развел – от греха подальше. Кроме оружия, при Еже ничего не было. Гарик ухватил еще теплое тело под мышки, вытащил на палубу. После демонтажа машинного отделения сквозь все тело судна шла большая дыра от дымовой трубы. Сюда он и сбросил труп. В трюме сильно плеснуло. Гарику показалось, что он услышал писк тысячи голодных крыс. Завтра от Ежа останется начисто обглоданный скелет.

Гранату он забросил в реку. Потом вернулся в зал, надел перчатки и собрал мельхиоровые рюмки. Во всех, кроме одной, на донышке имелась капля цианистого калия. Раньше он не доверял ядам, оказывается – зря. Вырубил котел, допил из горлышка коньяк. Пистолет неизвестной конструкции сунул в карман, взял пакет с верблюдом. Осмотрелся – вроде все в порядке… Отключил свет и телевизор, вышел на палубу. Хотел бросить рюмки вслед за трупом, но передумал: как бы крысы не передохли – такая вонь поднимется, что привлечет внимание. Поэтому бросил за борт – вода все смоет…

Держа пистолет наготове, Гарик добрался до машины, выехал в город, уже с набережной забросил оружие в Дон.

– Правильно говорят: «Концы в воду!» – негромко сказал новый главарь речпортовской ОПГ.

Теперь ему ничего не угрожало. По крайней мере так он думал.

Надену я цветное кимоно

И буду бить противников ногами.

А жизнь в России – полное говно,

Ни теннис, ни дзюдо не помогают.

От дел таких бледнею и грущу.

Мочить в сортире?

Остаются лужи.

Усы, наверно, скоро отпущу…

А френч и так прекрасно отутюжен.

Валерий Володченко

По телевизору шел фильм про войну, но Виталий Васильевич только слушал, потому что в прихожей занимался более важным делом: маскировал заземление электрической проводки. Допотопный выключатель он спрятал за вагонной доской: если аккуратно поддеть отверткой и нажать кнопку, то счетчик переставал вращаться и накручивать астрономические, а для изрядно усохшей военной пенсии и вовсе неподъемные суммы. Виталий Васильевич несколько раз снял и поставил доску, щелкнул по очереди красной и белой кнопкой. Работает! Правда, говорят, у контролеров какие-то хитрые приборы появились, но они утром или днем приходят, а главный расход вечером и ночью, вот тогда и будем спасаться… Если бы еще с газом такое придумать…

В начале шестидесятых годов, когда грянуло массовое сокращение армии, на окраине Тиходонска начали отводить земельные участки военным, закончившим службу в звании не ниже полковника. На десяти сотках отставники строили саманные и деревянные халупы, разбивали сады и огородики, дававшие ощутимую прибавку к пенсии. Прошли десятки лет, Тиходонск вырос, расстроился и окружил панельными девятиэтажками бывшую окраинную слободку. К началу третьего тысячелетия зеленый с большими участками поселок оказался почти в центре и стал привлекать внимание зажиточных горожан. Еще бы: вокруг бурлил миллионный город, журчали канализационными трубами густонаселенные многоквартирные муравейники, неслись по загазованным улицам плотные потоки машин, а в этом оазисе царили патриархальный покой и тишина, пели птицы, скакали по подросшим елям проворные белки, шуршали в траве ежики, вечерами зигзагами расчерчивали небо угловатые летучие мыши. Частные «фазенды» утопали в садах, кутались в палисадники, прятались за ровными рядами деревьев, обеспечивающих округу чистым и свежим воздухом.