самка, Леди. Я её с утра бегала яблоком подкармливать.

А теперь у нее всё рыло в пене, бирюзовая шерсть на боках стоит дыбом. Маленькие свиные глазки налиты кровью и смотрят точно за меня. Туда, где стеллаж. Туда, где…

— Эгерт! Эгерт!! Эгерт!!!

— А ну-ка стой, — говорю я. — Давай-ка послушай меня…

Не слушает. Вернее, не слышит. И готова, если что, пробежать через меня, смяв копытами. Леди вскакивает тут же и несется вперед, не разбирая — где какая мебель и кто перед ней стоит. Сшибая столы и кресла. Кроша собой стулья.

Разбиваю перед ней ампулу снотворного, когда подходит на расстояние броска. И отступаю назад, потому что яприлиха не думает останавливаться. Только что опять валится, но это всё паркет. Мало снотворного.

— Эгерт — враг! Враг!!

Что-то толкает в спину. Чуть не падаю, оборачиваюсь.

Задавака вылез из-за стеллажа, помочь решил. Выставил бледную длань с Печатью, только рука ходит ходуном, так что он задел меня воздушным ударом.

И разозлил яприлиху.

— Придурок! К двери!

Леди при виде своего врага вскакивает. Хрипя, визжа, круша пуфики, журнальные столики, подставки для чтения. Кидаюсь к двери, попутно нащупываю воздушную трубку с дротиками в кармане. Здоровенным пинком выпихиваю Задаваку в коридор, где уже куча визжащих служанок. Перед тем, как захлопнуть дверь, добавляю Леди в морду две стрелки со снотворным.

Надолго не удержит. Яприль в бешенстве — неостановимая тварь.

Пока есть цель. Цель…

— Бегом, кому сказано!

Позади трещит дверь. Задавака упирается и лопочет, что мы должны кого-то там защищать. То ли служанок, то ли маменьку. Ору на бегу что-то устрашающее. И на Задаваку, и на всех, кто вылез в коридор.

— Запихивай их за двери!

Яприлиха уже в коридоре, но снотворное её замедлило. Да и передвигаться такой здоровенной туше несподручно. Среди кадок с растениями, поворотов, ковров и мебели. Моргойл-младший, по счастью, соображает, что к чему, и убирает с дороги прислугу. Просто впихивая всех в комнаты.

Позади — визг яприля, треск дерева и ткани. Валятся какие-то гобелены. Последней встречаем Визглю — на пороге ее спальни, перекошенную и недокрашенную.

— Эгерт, что случи…

— Мама, надо бежать!

— Не-а, — говорю я, и даю пинка и ему, и ей. Влетаю с размаху в спальню.

— Что вы себе позволя…

Роюсь на полке перед зеркалом, где куча флакончиков с духами. Откалываю своим атархэ горлышко у первого. Брызгать нет времени.

— Поливай его, быстро!

Сую в руку Визгле флакон. Дергаю Задаваку за ворот, чтобы согнулся. И опрокидываю ему на голову второй флакон.

Печати я успела дать отбой, а то свалилась бы, где стояла. Визгля предпочитает что поудушливее да послаще, так что Задавака начинает вонять, как сборище престарелых кокеток. На девятеричном чаепитии.

— Пх-х-хаааа!!

— Поливай, кому сказано!

Визгля послушно обдаёт сыночку всеми запасами духов. Я бы даже повеселилась, может быть. Вот только руки у Визгли трясутся, и она за компанию окатывает меня.

Воняю, как знатная дама. Чуть похуже, чем серная коза.

Зато грохота в коридоре больше нет. Недоуменное повизгивание. Сонное. Потом богатырский, со взвизгами храп.

И подвывания служанок. Из разных комнат.

Визгля старательно выливает на сыночка последний флакон чего-то с запахом писка сезона. Задавака лупает глаза и недоуменно благоухает.

— Где тут умывальная?

Маленькая комнатка пристроена к спальне, как во всех знатных домах. Распахиваю дверь, начинаю смывать с себя духи. Говорю в дверной проем, откуда резко несет ароматами:

— У яприлей острый нюх. Они трюфели на глубине находят. Наверное, ветер был от дома к стойлу. Вот Леди тебя и учуяла. Нужно было заглушить, сбить со следа.

Чтобы у нее пропала цель. Пропала ярость. А без бешенства снотворное яприля легко берет.

Визгля молчит. Только ахает и прикрывает сыночке глазки, когда я вслед за курткой стаскиваю рубашку. Чтобы замыть получше.

Обдушенный с головы до ног Задавака часто сглатывает. Потом говорит неровно:

— А… мне теперь… так постоянно?

— Если нравится — можно и постоянно.

Душистая едкость въелась в ткань рубашки, пропитала куртку. И на штаны тоже попало. Но если я скину штаны — этих Моргойлов бахнет удар. Жалко, тут нет Конфетки с ее зельями, отбивающими запахи. Надо будет взять с собой в сумку на такой случай. Пинту. Или две.

Моргойл отворачивается спиной — чтобы не смущать. Ха. И пытается мыслить. Говорит гнусаво, через силу:

— Но как… разве Леди могла меня учуять… через стены?

Леди всегда чуют своих кавалеров. Ладно, я не Пухлик — дурацкие шутки шутить.

— Окно было приоткрыто.

— Но ведь… от загонов далеко…

— Да.

Натягиваю рубашку, потом куртку. Проверяю, что есть в карманах и на поясе. Обычный набор зелий. Клинок-атархэ. Еще три усыпляющие стрелки и два мелких метательных ножа.

Надо будет зайти в отведенную нам спальню. Сумку взять, там оставшееся сонное. Хотя если я права — всё равно не хватит.

И где это носит Шипелку, хотела бы я знать?

Визгля наконец отмирает и разевает рот, как кефаль, которую выкинули на берег. Сейчас родит.

— Что… это… значит?

— Значит, что дело плохо, — говорю жестко. — Звери не идиоты. А вы сейчас будете слушать меня. Подвалы тут у вас есть? Подземелья?

Подвалы есть, но вход слишком широкий, и ступенек маловато. С грехом пополам выясняю, что алапард там пройдет. Туда еще и есть вход со двора. Не годится.

— Тогда сейчас идем в эту вашу башню. Которая с телескопом. За мной и молча!

Спасибо еще — не надо проходить мимо Леди. Она, конечно, спит. Храпит на половину дома. Но мало ли.

Задавака и его мамочка идут позади, задыхаются и неистово воняют. Переливающиеся ароматы. Выставка душиловки. Спасибо — молчат.

Впихиваю их по узкой лестнице. Дверь закрыта — вскрываю замок булавкой с воротника. Пропихиваю Визглю и Задаваку в научную обитель старшего Моргойла. Книги пополам с пылью, куча заметок, бестиарии и инструменты. Карты звездного неба, большущая труба телескопа. Окна, к счастью, закрыты.

Но окна тут повсюду. И из них открывается отличнейший вид на то, что делается внизу.

На худшие мои подозрения.

Они все там. Два медовых алапарда. Четверка двухголовых керберов — эти держатся подальше. Величественный виверний. Еще два грифона. Вон там, за кустами, вижу единорогов…

Все, кто есть. До единого. Рассредоточились, будто по уговору — кто подальше, кто поближе. Хищники не приближаются к травоядным. Травоядные держатся подальше. Но не боятся.

Поместье в полной осаде.

Звери же не идиоты, они знали, где живет их враг…

— Сначала ориентировались на зрение, — говорю себе под нос. — Потом слух… грифон услышал, не учуял. Потом обоняние,