– Маму с папой надо было лучше выбирать. Значит, настаиваешь все-таки, лапочка? Иди сюда, иди к свету.

Он подвел меня к огромной лампе.

– Очки снимай.

Повертел голову туда сюда, оттянул веки, защипнул кожу под подбородком. Прошелся пальцами по лицу. Пигмалион ощупывает мрамор, из которого предстоит ваять…

– Острых показаний к операции не вижу никаких. Если очень хочется, давай сделаем глаза.

– И все? Давайте я разденусь, вы посмотрите, может, липосакцию…

– Лапочка, ты не испытывай мое терпение. – Ольховский положил руку мне на живот, прошелся хозяйским щупом. – Три-пять кило есть лишних. Секс ежедневно тебе прописываю и жрать поменьше. Сэкономишь на мне штук десять, тряпья купишь на сумму прописью.

По пути домой я заехала на соседнюю мойку. Народу было немного. Группа мужчин, человек восемь, – и каждый влюбленно смотрит на свою машину. Фиксирует в подробностях процесс – сначала шампунем, потом из шланга, теперь до блеска – медитирует на нее. Никогда не замечала, чтобы кто-то отвлекся на женщину. Максимум – из какой машины эта баба вышла. Сравнение, моя – в смысле, машина, а не баба – лучше или хуже? И дальнейшее погружение в мастурбацию. Тьфу, в медитацию!

А если бы сюда явилась настоящая красавица? Не конструктор из клиники Ольховского, а Моника Белуччи на «Феррари», например? На Монику бы посмотрели, это точно, потом на машину, снова на Монику и придвинулись бы поближе – познакомиться с машиной. А Моника нервно курила бы в углу у заплеванной пепельницы. Может, не надо ничего резать? Все равно эти эффекты не для наших широт.

Ольховский сказал, что до Милана заживет. В конце месяца мы должны с Лией лететь на Неделю моды. Это первый выход на линию огня, где меня будут лорнировать все главные редакторши глянца. По такому случаю приодеть лицо было бы нелишне. Да, единственное оправдание пластике – принадлежность к шоу-бизнесу. Глянец – часть шоу-бизнеса, а главный редактор глянца – его организующая часть. И первым делом мне надо организовать собственную морду!

С другой стороны… Может, лучше машину поменять? Бурашка «Нексия» плохо подходила к новой жизни. Тут нужна радикальная пластика.

Странное дело, зарплата моя по сравнению с газетой существенно выросла, но на новую жизнь не хватало. Машина, вещи, теперь еще глаза купить новые…

Марине идея нравилась, а мне нет. Странно было бы, если бы наоборот.

– Сейчас нужны рейтинги. Все так делают, – говорила Затуловская.

– Да, рейтинги звезд – самая доходчивая форма, – подпевала ей Лия.

Идея состояла в том, что мы распределяем знаменитостей по шкале глянцевого рейтинга. Лия и Марина предлагали разделить их на две кучки: победители – они получат премии журнала и подарки спонсоров, и неудачники – эти не получат ничего, кроме билета на церемонию вручения премии «Glossy People. Люди Глянца». Премия вручалась в марте, и мы тянули до последнего, задерживали сдачу номера, потому что никак не могли решить, кого в какую кучку отнести.

– Есть риск промахнуться, понимаете? Пока номер будет печататься, ситуация может резко измениться, – говорила я.

Я была против того, чтобы приковывать к позорному столбу неудачников.

Потому что за пару недель в нашей стране, где каждый крутится на чертовом колесе (пол-оборота – и ты летишь вниз, еще пол-оборота – и ползешь вверх, если, конечно, подшипник не заклинит по недосмотру пьяного смотрителя в парке чудес), все легко может измениться.

И, к тому же, кого считать неудачником? Все относительно. Лия предлагала зачислить в аутсайдеров глянца Анну Курникову, Викторию Бэкхем, Влада Топалова, а заодно Прохорова и Ведерникову (Канторович не упоминался, но, видимо, был отнесен туда же вместе с Настей). В списке призеров ежегодного забега значились – Ксения Собчак, Сергей Минаев, Мадонна, Андрей Кончаловский, Скарлетт Йоханссон, Мерил Стрип, Иван Ургант.

Моей задачей было рассечь саму идею надвое: будем хвалить победителей, а о проигравших – ни слова. Обсуждать конкретно дикую смесь фамилий было бесполезно. Само указание на абсурдность подобных списков будет расценено как подрыв идеологических устоев Глянца, с какой буквы его ни пиши. На этом стояли все журналы, смешивающие в одном флаконе рейтингов людей, которые рядом стоять не должны. Как сравнивать красное и квадратное? Какой такой Влад Топалов, спросила бы Виктория Бэкхем? Какой такой журнал Gloss, спросил бы Михаил Прохоров у Виктории Бэкхем, если бы вообще ее заметил.

Но ни Марина, ни Лия не обладали чувством юмора, поэтому продолжали надувать щеки.

– Я согласна с Лией. Надо отразить отрицательный тренд, – глубокомысленно заявила Затуловская. Пока не было Ани, она пыталась играть роль человека, который формулирует идеи.

Я пошла на хитрость.

– Мы же законодатели моды. Зачем нам писать про немодных людей? Само по себе то, что мы про них пишем, уже в плюс им. Дорогие страницы тратим просто так. Лучше вместо этого рекламу поставим.

У Затуловской появились проблески сознания. Ага, попалась на крючок!

– Наконец-то, Алена, вы стали думать об экономике процесса. Тогда решаем так – пишем только про лауреатов премии. Вы Лия, проконтролируете, пока Алены не будет. Вы когда в Милан?

Мы с Островской переглянулись.

– Подождите, Марина Павловна, мы же с Лией вместе должны ехать, – сказала я.

– Зачем? Вас одной там вполне достаточно, – удивилась Затуловская.

Лия послала мне через стол немой вопрос, я пожала плечами – тоже ничего не понимаю. Все было решено еще в декабре. Вера нашла компанию, которая оплатила нам билеты, го­стиницу и даже сделала годовой шенген. Затуловская подписала договор сама, лично.

– Вы что, Алена, не в состоянии написать про моду? Вдвоем будете делать одну работу?! – Я не верила своим ушам. – Зачем опять это бессмысленное препирательство?

– Но Мариночка Павловна, как же? – У Лии от обиды дрожал голос. – Вы же лично обещали. Тогда Полозова одна ездила, теперь Алена… Во всех журналах модные редакторы едут, и даже стилисты. В «Воге» вообще уезжают на месяц. А здесь всего три дня. Мы быстро вернемся.

– Да, – встряла я. – И не только в Милан едут. В Нью-Йорке Неделя моды, в Париже, в Лондоне.

Марина встала, с грохотом отодвинув кресло.

– В Нью-Йорк, в Лондон, а еще куда?! Хотите работать в «Воге» – идите туда, вас никто не держит! А я не собираюсь оплачивать ваши прогулки. Вместе они собрались! И вы думали, я вас отпущу сейчас? Ани нет, главного редактора нет, и заместитель уедет? А кто останется?

Островская была Марининой любимицей, и эта резкая перемена настроения была необъяснима.

– Но мы бы номер успели сдать до отъезда, да, Алена? – Островская умоляюще смотрела на меня. Я бросилась на амбразуру.

– Марина Павловна, это несправедливо. Лия не может не ехать. Это же для работы нужно. Как ей про моду писать, если она не видит показов?