Но были у нас и борцы. Это они говорили: Сердитого проклянут, а смирного проглотят; Кто живёт тихо, тому жить лихо; Силён как бык, а смирен как корова; Смирная овца волку по зубам; Смирную собаку и кочет бьёт; Бойкий скачет, а смирный плачет. Так чего же в русском народе больше – бунтарства или послушания? Это зависит от ситуации.

Что есть справедливость и несправедливость в политике?

Под справедливостью Демокрит (ок. 460–370 до н. э.) имел в виду гармонию интересов в государстве. Напротив, несправедливыми он считал поступки, которые протииворечат этой гармонии. Чтобы и им препятствовать, государством необходимо управлять: «Ибо хорошо управляемое государство есть величайший оплот: в нём всё заключается и, когда оно сохраняется, всё цело, а погибает оно, с ним вместе и всё гибнет» (История политических и правовых учений / Под ред. В. С. Нерсесянца. Изд. 4-е, перераб. и доп. М.: Юридическая литература, 2004. С. 49).

Категории социальной справедливости отводили большое место в своих работах Платон (427–347 до н. э.) и Аристотель (384–322 до н. э.).

Платон, несмотря на своё аристократическое происхождение, главным источником несправедливости в государстве считал частную собственность. «Прежде всего никто не должен обладать никакой частной собственностью, если в том нет крайней необходимости» (там же. С. 59). Частная собственность, по Платону, есть главная причина, которая увеличивает пропасть между богатыми и бедными. Она делит людей на группы, вражда между которыми – величайшее зло для государства. «Имеем ли мы какое-либо большее для государства зло, – спрашивал Платон, – чем то, которое разъединяет его?» (Асмус В. Ф. Античная философия. М. Просвещение, 1976. С. 251).

По вопросу о частной собственности Аристотель расходился со своим учителем. В стремлении к частной собственности он видел одно из природных качеств человека. Выходит по Аристотелю, что деление людей на богатых и бедных неизбежно, поскольку разным людям в разной мере удаётся реализовать это стремление. Стало быть, люди должны найти такую форму государственного устройства, при которой противоречия между богатыми и бедными сводятся к минимуму. Такую форму он видел в политии. Что она собой представляет? Власть в ней принадлежит людям среднего достатка. Это-то и позволяет им быть вершителями наибольшей справедливости: они ограничивают, с одной стороны, алчность богатых, а с другой, притязания бедных на чужую собственность.

Если античные философы искали источники справедливости на земле, то средневековые богословы нашли их на небе. Верховным вершителем справедливости они провозгласили Бога. Задача состояла лишь в том, чтобы его именем карать людей за их грехи. Самым тяжким грехом они считали вероотступничество, ересь. Фома Аквинский (1225–1274) писал: «Извращать религию, от которой зависит жизнь вечная, гораздо более тяжкое преступление, чем подделывать монету, которая служит для удовлетворения потребностей временной жизни. Следовательно, если фальшивомонетчиков, как и других злодеев, светские государи справедливо наказывают смертью, ещё справедливее казнить еретиков, коль скоро они уличены в ереси» (там же. С. 124–125).

Неизлечимую рану в Новое время нанесли богословам французские просветители – Дени Дидро (1713–1784), Поль Гольбах (1723–1789), Клод Гельвеций (1715–1771) и др. Они опустили категории справедливости и несправедливости на землю. В частности, Д. Дидро видел причину социальной несправедливости в сословном неравенстве. Он писал: «В природе все виды животных пожирают друг друга; в обществе сословия друг друга пожирают» (История политических и правовых учений / Под ред. В. С. Нерсесянца. М.: Юридическая литература, 1983. С. 226).

Герберт Спенсер (1820–1903) пытался вписать категории справедливости и несправедливости в контекст политической эволюции. Эта эволюция, с его точки зрения, идёт от архаических форм общественного строя ко всё более цивилизованным. Она позволила низшим сословиям стать в какой-то мере свободными от угнетателей. Но их свобода нередко оборачивается асоциальным поведением и даже преступностью. Вот почему современный этап в эволюции человечества не может обойтись без насилия. Оно состоит в деятельности, которая направлена на усмирение людей, тормозящих политическую эволюцию.

Люди, занимающиеся политикой, – делятся на две категории – власть имущие (Перикл, Цезарь, Пётр I, Наполеон и т. п.) и власть неимущие. К последним относятся социалисты-утописты (Т. Мор, Т. Кампанелла, А. де Сен-Симон, Ш. Фурье, Р. Оуэн и др.). Они создавали проекты справедливого общественного строя. Их теперь замалчивают. Да и кто? Люди, которые им в подмётки не годятся. Но были времена, когда одни их превозносили (марксисты), а другие – осуждали. К последним относится Семён Людвигович Франк (1877–1950).

Любую деятельность, направленную на изменение общественного порядка, поздний С. Л. Франк расценивал как утопизм. Он писал: «Под утопизмом мы разумеем не общую мечту об осуществлении совершенной жизни на земле, свободной от зла и страдания, а более специфический замысел, согласно которому совершенство жизни может – а потому и должно быть – как бы автоматически обеспечено неким общественным порядком или организационным устройством» (Т. Мор. Оуэн. Дидро. Д'Аламбер. Кондорсе. Биографические повествования. Челябинск: Урал LTD, 1998. С. 474). Почему «как бы автоматически»?

Я привёл эту цитату из статьи С. Л. Франка с выразительным названием – «Ересь утопизма». Она была написана уже после Второй мировой войны. Но, как бы забыв о том, какой век на дворе, её автор объявил утопистов еретиками. Как новоявленный служитель суда инквизиции, он писал: «Ересь утопизма можно, таким образом, ближайшим образом определить как искажение христианской идеи спасения мира» (там же. С. 480). Между тем в юности автор этих слов был активным социал-демократом. Как Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков и др., он, слава богу, вовремя одумался и порвал с марксизмом, став религиозным философом (см. подр. вст. статью к кн.: Франк С. Л. Сочинения. М.: Правда, 1990).

Перечеркнуть великую роль социалистических учений в истории европейской культуры (включая русскую) не представляется возможным. Их ещё ждёт праздник возрождения. Но и сейчас мы должны о них помнить. Но и сейчас мы должны у них учиться – в первую очередь – стремлению к справедливости. Их жизнь – вдохновляющий пример для тех, кто отважится бороться за справедливость. Остановимся здесь на жизни только двух социалистов-утопистов – Т. Мора и Р. Оуэна.

Томас Мор (1478–1535) собирался стать священником. Но по настоянию отца он стал юристом. Он закончил Оксфордский университет. Любовь к науке он сохранил на всю жизнь. Любопытен такой факт: в его доме было много животных, но держал он их не для праздного любования, а для наблюдений за их умственными способностями. Т. Мор писал в молодые годы стихи и комедии. Несколько лет он служил адвокатом в Лондоне Его заметил король Генрих VIII и приблизил ко двору. Он был членом и спикером парламента. Через несколько лет король назначил его вторым человеком в государстве – лорд-канцлером Англии. В его руках была государственная печать.

Король очень дорожил мнением Т. Мора. Он стал любимцем Генриха. Но Т. Мора любил и простой народ. Он отличался небывалой демократичностью. Его друг Эразм говорил: «Можно сказать, что Мор – главный покровитель всех бедняков в государстве. Он радуется, как будто заключил невесть какую выгодную сделку, когда ему удаётся помочь угнетённому или стеснённому человеку и дать ему возможность выйти из затруднительного положения» (Т. Мор. Оуэн. Дидро. Д’Аламбер.