– Много, – лаконично ответила Сандра. Она старалась не вдаваться в подробности. Однако Кларисса стремилась именно к этому.

– А я вот помню. Тебе было лет семь, а мне, соответственно, на два года меньше. Это было в вашем бостонском особняке. Наша первая встреча закончилась дракой. Из-за новой дорогой куклы. Подарили ее тебе, а я хотела получить такую же. Я оторвала кукле голову, а ты за это ударила меня по лицу. Зато я укусила тебя за плечо. До крови. Помню, как ты кричала! Тебе потом даже накладывали швы.

Кларисса замолчала и отошла от окна. Развязная вульгарность исчезла, в черном платье она походила на роковую женщину. Глаза сияли, подобно сапфирам в ее ушах – так же безжалостно и холодно.

– А в девять лет у тебя вырезали гланды. Ты так боялась этой пустяковой операции, что спряталась в одном из шкафов матери, тебя искали чуть ли не полдня. Ты помнишь это, Ванесса?

– Может быть, – уклончиво ответила Сандра. Ей не нравился тон Клариссы. К чему эти воспоминания о детстве?

– Потом ты стала взрослеть, начала бунтовать. Это идиотское увлечение хиппи, затем тяжелым роком и панк-движением. Ты возненавидела своих богатых родителей, решила, что достигнешь всего сама. И убежала из дома. Я же, наоборот, росла пай-девочкой. Ральф развелся с матерью, когда мне было тринадцать. В нашем доме вечно толпились молодые дурочки, готовые ради денег переспать с ним. Я его ненавидела, но в то же время любила. А теперь он, беспомощный, дряхлый, похожий на живую мумию, весь день тупо смотрит в телевизор, не понимая ни слова, или перебирает четки.

– Мне очень жаль, Кларисса, – сказала Сандра.

– Вряд ли, – произнесла та и раздавила в пепельнице из оникса сигарету. – Ты не знаешь, что такое жалость. Кстати, дорогая, подскажи мне, как следует тебя называть. У тебя ведь столько имен. Клементина Бертранская, Ванесса Стефенсон, но, подозреваю, что есть и другое имя. То самое, что ты носила до тех пор, пока не украла имя у моей кузины. Ты ведь убила Ванессу, не так ли? Убила, чтобы присвоить ее личность и ее деньги?

Сандра смотрела в распахнутое окно. Стояло начало мая. В дворцовом парке били искусно подсвеченные разноцветные фонтаны, призрачными силуэтами белели мраморные статуи. С большим трудом Сандра перевела взгляд на Клариссу. Та, щелкнув платиновой зажигалкой, закурила новую сигарету. Вспыхнул и погас желто-оранжевый огонек.

– Дорогая, я тебя не виню, – вкрадчиво сказала Кларисса, вдыхая дым. – Поверь, если бы могла, я бы сама убила дуру Ванессу и заняла ее место. За что ей должна была достаться куча денег? Только за то, что ее отец Алан Стефенсон, владелец миллиардного концерна? А мой придурок папаша растратил свои деньги и жил в долг? Я, конечно, не бедствовала, но это-то хуже всего – когда познаешь богатство, а потом вдруг теряешь его.

– О чем ты, Кларисса? – пересохшими губами произнесла Сандра.

Прошлое настигло ее в тот момент, когда она менее всего ожидала. Кларисса не подозревала что-то, она говорила уверенно. Так уверенно, как будто у нее имелись доказательства. Но доказательств быть не может. Не может! Исайа Паркер, единственный, кто знал о подмене Сандрой Томински Ванессы Стефенсон, давно мертв.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, дорогая. Кстати, ты так и не сказала, как тебя на самом деле зовут. Ну, это не столь важно. Ты сейчас думаешь о том, как я сумела докопаться до истины?

Сандра по-прежнему молчала. Затем потянулась к бокалу с коньяком, неловким движением задела его. Хрустальный бокал разлетелся на осколки, ударившись о мраморный пол.

– Осторожнее, милая, а то не ровен час порежешься, – не отводя от Сандры взгляда, заметила Кларисса. – Хочешь услышать небольшую историю? О том, как я вышла на твою тайну. Случайно. Ты не поверишь, но это так. Когда ты попала в катастрофу и едва не погибла, об этом сообщали все мировые агентства. В том числе промелькнула информация о том, что у тебя третья группа крови. Меня это насторожило, дорогая. И знаешь почему? Потому что я пыталась когда-то учиться на медицинском, но бросила: слишком сложно, да и подвернулся первый муж. Я проверила – у моего дяди и тетки Стефенсонов была первая группа крови. Поэтому ребенок, родившийся у них, автоматически наследовал первую группу. У двоих их сыновей была именно первая группа крови. А у тебя, милочка, почему-то третья.

Кларисса сделала глоток коньяка и закурила еще одну сигарету. От сладковатого дыма у Сандры заболела голова. Как же ей захотелось принять парочку таблеток.

– Можно было заподозрить вот что: миссис Стефенсон родила дочку не от своего законного супруга, а от кого-либо еще. Но тогда ты – не Стефенсон и не имеешь права на состояние. Хотя тут возникает тонкая юридическая коллизия, и разбирательство по этому делу, с многочисленными апелляциями и кассациями, могло бы длиться долгие годы. Мне стоило больших усилий и многих тысяч долларов достать твою медицинскую карту. И там обнаружилась прелюбопытная вещь – у тебя есть гланды, дорогая! Поверь моим знаниям недоучившегося врача, если гланды вырезают, то новые не вырастут. Да и группа крови – это не цвет глаз, она всю жизнь одна.

Сандре пришла в голову мысль: а что, если сейчас подвести Клариссу к окну и сбросить ее вниз? С третьего этажа, на каменную дорожку. Не составит труда замять несчастный случай – пьяная американская родственница выпала из окна. Сандра закрыла глаза. Головная боль усиливалась.

– Что, милая, тебе не нравится мой рассказ? Потерпи, я почти закончила. Мне удалось выяснить, что у тебя нет и шрама от моего укуса. Но это ерунда – при современном развитии пластической хирургии убирают и не такие дефекты. Однако вот что интересно – я помню, что в твоем бостонском особняке есть альбом. Сделан почти сразу после твоего появления на свет. И там, представь себе, отпечатки твоих детских ладошек. Как и ладоней других детей Стефенсонов. Отпечатки, как и группа крови, неизменны, и их можно сверить с твоими отпечатками. И последнее. Ты можешь сказать, что эти детские отпечатки вовсе не твои. Но есть фотографии маленькой Ванессы. Теперь, тридцать лет спустя, сложно сказать, похожа ли ты на себя в детстве, но есть компьютерные программы, которые совмещают фото в детстве и много лет спустя и выносят вердикт – одно это лицо или нет. Так ищут, например, пропавших детей. Там есть десятки параметров, которые со временем не меняются, – расстояние между глазами, форма ушей, надбровные дуги. Программа распознает даже тех, кто подвергся серьезной пластике лица. Но вот про тебя компьютер, и не один, сказал, что ты не Ванесса. И я тоже думаю, что ты не Ванесса. Так кто ты?

Наконец впервые за весь монолог Клариссы, Сандра произнесла:

– Я Ванесса Стефенсон. Никто не может доказать обратное.

– Я могу, – усмехнулась Кларисса. – Завтра же я подниму шум, отдам результаты своего дилетантского расследования в прессу. Ты забываешь, что есть еще один способ неопровержимо доказать, что ты не Ванесса. Анализ ДНК. Ты согласишься пройти анонимный тест? Да или нет?

Сандра поднялась и направилась к выходу. На пороге она обернулась. Кларисса, окутанная легким сигаретным дымом, прищурившись, смотрела на нее.