ему известно что-то об этом, и по реакции Шороха понял, что попал в цель. Он попытался встать и уйти, но я толкнул его на место. Никто даже не обернулся на нас — в том притоне привыкли к вещам и похуже. «Говори всё, что знаешь, иначе — клянусь богами! — я зарежу тебя!». У меня при себе, конечно, не было никакого ножа, но в случае чего я был готов вспороть ему горло и осколком кружки. И, судя по всему, он ясно это видел.

«Твой сын мёртв…» — ответил он. — «Я сам закопал его в саду». Признаться, у меня была слабая надежда на то, что Зора меня обманула, и что ребёнок жив. Увы, я видел, что Шорох не лжёт, и мой сын действительно мёртв… Но я видел также, что он что-то скрывает. Что-то страшное — настолько, что он, всю жизнь просидевший в своей каморке под лестницей, теперь каждый день ходит сюда и напивается настолько, что едва переставляет ноги, возвращаясь обратно.

«Что ещё тебе известно?» — подсев к нему, зашипел я. Я схватил его за шиворот и как следует встряхнул. — «Говори! Я от тебя не отстану!». Но Шорох сидел молча, насупившись. Даже когда я схватил его за горло, он молчал. Он и не думал звать на помощь. Этот старик как будто бы даже хотел, чтобы я придушил или прирезал его.

Видя, что этак мне ничего от него не добиться, я отпустил его. Шорох тут же, одним залпом, выпил целую кружку браги. Да, он наверняка что-то скрывал!.. Я был в отчаянии, не зная, что мне делать дальше. Злость, боль утраты, бессилие — всё это слилось во мне, и я вдруг зарыдал. Напомню, что мне было всего пятнадцать! — Логанд погрозил пальцем Линду, хотя тот и не думал насмехаться.

— Ясно, что старика тоже изводила тайна, что он носил в себе. То ли ему стало жаль меня, то ли было очень уж жаль себя, но он не выдержал. «Дитя родилось живым…», — буркнул вдруг он. — «Но хозяйка, как только немного оклемалась, кликнула меня и…». Старик замолчал, не решаясь произнести последние, самые важные слова. Я глядел на него сквозь слёзы, уже понимая, что услышу дальше, и сердце моё едва не разорвалось от горя.

«Я придавил его…» — наконец вымолвил он. — «Придушил подушкой». Я издал такой крик, что даже завсегдатаи этого притона всполошились, и к нам подбежал хозяин. Я сам не знал, чего мне хочется больше — броситься на мерзкого убийцу и перегрызть ему глотку, или же разбить себе голову о столешницу. Но я не сделал ни того, ни другого — я просто зарыдал так, что, пожалуй, разжалобил даже тех мрачных типов, что обычно ошивались в этом кабаке.

Хозяин притона знал толк в подобных делах. Он вновь наполнил кружку Шороха и принёс такую же мне. Не зная, что мне делать дальше, я просто напился — впервые в жизни. Я сидел и пил в компании старика, убившего моего сына, и мы всё время просто молчали…

Я уснул прямо там, уткнувшись лицом в липкую столешницу. Я проспал несколько часов — когда я очнулся, Шороха уже не было за столом. Покуда я спал, меня обобрали, хотя взять у меня, в общем-то, было особо нечего — пара мелких монет. По счастью выяснилось, что старик, уходя, оплатил и мой счёт, так что хозяин отпустил меня с миром.

Я всё ещё был хмельной и едва соображал. Выйдя из кабака, я какое-то время просто не знал, куда дальше идти. Был уже вечер, но солнце стояло ещё довольно высоко. В конце концов я просто побрёл, не разбирая дороги, пока не понял, что вышел прямо к дому Зоры. И я понял, что изначально хотел идти именно сюда. И уже знал — зачем я иду…

Линд слушал, затаив дыхание. Рассказ Логанда, такой незамысловатый и словно бы отстранённый, заставлял его тело биться крупной дрожью. Юношу знобило, и его так и подмывало накинуть на себя хотя бы то скомканное одеяло, что лежало в углу постели. Почему-то сейчас, слушая откровения Логанда, он вдруг ни с того, ни с сего подумал о Динди, о которой не вспоминал уже очень давно. Он так и не поинтересовался ни разу её судьбой. А что если она забеременела? Если так, то у него уже должен быть ребёнок…

Но нет — это было исключено! Ведь тогда отец наверняка дал бы ему знать об этом!.. Интересно, был бы он таким хорошим отцом, каким мог бы стать Логанд? Чувствовал бы он то же самое, случись это с ним и Динди?.. Да, когда у них с Кимми будут дети, он, несомненно, будет любить их. Но сейчас молодой лейтенант пока предпочитал даже не думать об этом.

Впрочем, в данный момент он вообще мало о чём мог думать. Он чувствовал, что рассказ подходит к своей страшной развязке. Собственно говоря, он уже знал конец этой истории — Логанд сообщил об этом в самом начале — но всё равно внутри жила какая-то по-детски наивная вера в то, что всё, быть может, ещё разрешится.

— Я ошивался неподалёку от дома, покуда не стемнело, — меж тем продолжал Логанд. — К тому времени хмель уже выветрился из моей головы, но решимость и жажда мести никуда не делись… Я окончательно решился и теперь ждал подходящего момента.

Когда наступила ночь, я осторожно пробрался во двор. Цепной пёс, которого на ночь спускали с привязи, хорошо знал меня, и потому я спокойно прокрался по двору. Я хорошо знал, что позади дома есть окошко рядом с кухней, которое всегда открыто в это время года. Также я знал и то, что на кухне в это время никого не будет — дворня у Зоры ложилась спать довольно рано.

Я без труда забрался в дом и осторожно двинулся в кромешной темноте, хорошо зная дорогу. К несчастью, проклятые половицы так и скрипели под ногами, и мне казалось, что они перебудят весь город. Я молил всех богов, чтобы никто из обитателей дома не попался мне на пути… Впрочем, в доме была полная темнота, и я надеялся, в случае чего, укрыться от случайных глаз.

Вдруг кто-то схватил меня за руку. Как я не закричал — один Асс ведает! Я оцепенел от ужаса, не зная, что мне предпринять. Я видел лишь ещё более тёмный силуэт во тьме. Что-то было в нём знакомое — в