— А ты хорошо поешь, — тихо произнесла она.

— Да уж не хуже, чем твои друзья-археологи, — рассмеялся Тонго.

— Спой какую-нибудь африканскую песню. Спой что-нибудь по-замбавийски.

Вождь на секунду задумался и тихонько запел народную песню, которой его в детстве научила мать. Кто знает, что было причиной, может быть, ночная тишь или особая акустика чаши высохшего озера, а может, и боль, все не отпускавшая его, — но даже сам Тонго удивился тому, как чисто, мощно и проникновенно звучит его голос.

— Сикоко кувидза ыщзш задела, цвумиса воде пи купе звада. Сикадзи кузвизви, кадзи дачеке, путе-ла макади наде. Тела макади наде. Чи купе вечела чи випе купе вазиб джамидже опи не опи. Мбоко вез-во беладе чикадзе какази ку вази Тулоко цвопье Цво-пье. Вази ку фонге луцвопи.

Интересно, как бы прореагировала на песню Бунми, если бы Тонго пел по-английски? Но он пел по-замбавийски, а она недостаточно хорошо знала этот язык, чтобы понять слова. И поэтому она просто купалась в этих загадочных звуках, и в ее сознании рождались новые истории, полные тайн. Слушая, она все сильнее прижималась к нему и все сильнее сжимала его в объятиях. Она не заметила, как напряглись его мускулы, когда он заметил на противоположном берегу неясные тени, освещенные героической Божественной Луной в ее ущербной фазе. И она не услышала его слез, таких же молчаливых, как звезды.

Зиминдо, Замбави, Африка, 1998 год

— Я когда-нибудь рассказывал тебе историю о Судьбе и Выборе? Кажется, нет. Это хорошая история, — из тех, что знают только закулу.

Итак, жил на свете вождь по имени Вамалоко. Как следует из его имени, он был потомком великого вождя в четвертом колене. Вамалоко был хорошим человеком, может быть, на одну четверть таким же хорошим, как сам Тулоко (удивляться здесь нечему), и правил он в то славное время, которое можно назвать эпохой процветания Зиминдо. Территория королевства увеличилась не только во всех четырех направлениях, но и вверх, к небу, поскольку даже птицы бока знали своего правителя. Вамалоко полагал, что самый правильный подход к произведению потомства был у орхидеи заффре (качество важнее количества; надеюсь, тебе понятно, что я имею в виду). Вот поэтому у него и было всего два сына, два однояйцевых близнеца. Их имена давным-давно забыты, но во сне божественный покровитель народа замба как-то сказал мне, что, рассказывая эту историю, их следует называть Судьбой и Выбором.

Надеюсь, тебе известно, что рождение однояйцевых близнецов — явление столь же редкое, как гнев западного ветра Купеле? Но такие пары, как эта, появляются на свет еще реже. Строго говоря, всегда существует один-два признака по которым можно отличить близнецов, но Судьба и Выбор выглядели как два желтка из яиц курицы, клевавшей маис. Они были абсолютно одинакового роста, ели одну и ту же пищу; у обоих на коленях были одинаковые шрамы, полученные в результате одновременного падения с одного и того же бревна. Даже собственный отец не мог различить их. Когда один из его сыновей отпускал стадо вождя бродить без присмотра среди зыбучих песков, Вамалоко, качая головой, говорил селянам: «Мой сын Выбор меня разочаровал». Но это был не Выбор, это был Судьба.

Естественно, пока они были детьми, их сходство никому не доставляло хлопот, тем более что и по характеру они были одинаковыми. Братья любили подшучивать над селянами, но их шутки скоро забывались, поскольку в беде они всегда первыми спешили на помощь. В действительности проказничал один Судьба, но селяне, не различавшие их, половину его выходок приписывали брату. Выбор, напротив, отличался добротой и деликатностью по отношению к другим, но не считал нужным объявлять во всеуслышание о совершаемых им благодеяниях.

И только после того, как Вамалоко неожиданно погиб во время страшного набега Фелати, абсолютное сходство братьев стало проблемой, поскольку вождь не назвал своего преемника, и даже закулу не могли решить, кто из братьев более достоин быть вождем. Если бы им были известны факты, их решение, несомненно, было бы в пользу Выбора. Но они, как и все остальные селяне, делили между братьями и хитроумные выходки Судьбы, и добрые дела Выбора. В конце концов главный закулу, мой предок, имя которого, согласно преданиям, было Колонпоже (что означает «Пройдоха»), решил, что братья должны править совместно.

Поначалу совместное правление проходило гладко. Выбор показал себя сильным правителем, требовавшим от своих подданных усердной работы, за которую гарантировал хорошее вознаграждение. Судьба был менее рьяным в делах; успехи он ставил себе в заслугу, а в случае неудач пожимал плечами и говорил: «Это не моя вина». А люди, конечно же, не знали, кто из вождей есть кто, а поэтому их преданность своим правителям, как истинная, так и показная, с каждым днем шла на убыль. У Судьбы были свои герои. В основном это были хорошие люди единственное прегрешение которых состояло в том, что они пользовались расположением судьбы, иначе говоря, им везло. Были свои герои и у Выбора; по большей части — скромные, незаметные трудяги с обостренным чувством ответственности. Но каждая из этих двух команд имела в своем составе множество еще не определившихся, к какой группировке примкнуть, благодаря чему сохранялись мир и спокойствие.

Естественно, такая ситуация с власть имущими должна была в результате привести народ замба к первой гражданской войне. Но у Судьбы и у Выбора, несмотря на различие характеров, был один общий врожденный дефект: слабое сердце. Они оба умерли во сне в одну и ту же ночь; некоторые возлагали вину за это на отца-Солнце, который не мог видеть свой народ разделенным.

И вот тогда-то и наступил интересный момент. У двух братьев была одна жена, молоденькая девушка из Мозалана, которую звали Тупива, и никто (в том числе и сама Тупива) не знал, за которого из братьев она вышла замуж. На брачной церемонии ее супруг назвался Выбором, но теперь, когда всем стало известно, что Судьба был завзятым плутом, кто мог бы поручиться за то, что это соответствовало истине? Сбитые с толку селяне допекали Тупиву расспросами о том, как могла она согласиться на такое замужество; ответы молодой вдовы зависели от ее настроения. В одном случае она отвечала: «Такая у меня Судьба», в другом — «Таков был мой Выбор». И в обоих случаях ответ сопровождался философским покачиванием головы.

После смерти братьев оказалось, что Тупива беременна, и вскоре у нее родился сын. И тут начались яростные споры о том, как назвать малыша, поскольку было непонятно, кто его отец. Но когда все вконец обессилели от споров и криков, а решение так и не было принято, новый вождь стал называться Такой-то. Он вырос и стал выдающимся руководителем, который остался в памяти людей именно под таким именем, без всякого добавления к нему. Он не был известен, к примеру, как «Такой-то едок маиса» или «Такой-то пронырливый член». Просто Такой-то.

Вот таков конец этой истории. Единственное, о чем интересно упомянуть, так это о том, что закулу очень редко рассказывают эту историю. И все потому, что они опасаются, что люди узнают в своем вожде потомка либо Судьбы, либо Выбора Ведь закулу и сами часто ошибаются. Вообще-то это дает им возможность быть всегда правыми: когда вождь бесхарактерный, закулу обычно говорят: «А чего вы ожидали от потомка Судьбы?» А когда вождь оказывается героем, они говорят: «Благодарите Тулока за Выбор Тупивы». Что касается меня, я считаю, что умный человек почувствует разницу, приписывая героизм Выбору или его брату Судьбе (надеюсь, ты внимательно меня слушал). Ведь разве героизм не многолик?