– А иные зовут себя ярлами?

– Ярл значит «благородный». Так называют себя почти все предводители дружин викингов, независимо от племенной принадлежности и родовитости. В ярлы уходят обычно младшие сыновья варяжских бояр и танов. Далеко не все викинги ротарии, но почти все они грабители. Жители побережья франкской империи буквально стонут от их набегов.

– Тан Гвидон сказал, что они пришли пощипать хазар, византийцев, но не побрезгуют и таманцами, которые стали слишком часто заглядывать в рот христианам и иудеям. Ган Беленгус даже побледнел после этих слов.

– А кто он такой, этот ган Беленгус?

– Посол князя Сагала из Матархи.

Выходит, забеспокоился князь Тмутаракани. Да и пора забеспокоиться, давно пора. Кто владеет Матархой, тот владеет и выходом в Азовское и Черное моря. Если в Матархе утвердятся русы, для хазарских купцов закроется еще один торговый путь. Каган Обадия этого не допустит, а значит, за Тамань предстоит нешуточная драка. Надо полагать, ромеи тоже не останутся от этой войны в стороне и постараются отщипнуть еще один лакомый кусочек от ослабевшего каганата. А князь Сагал, будь он неладен, давно уже косится в сторону Византии, и христианские проповедники чувствуют себя в его княжестве почти как у себя дома. Хитрый народ ромеи, пальца им в рот не клади, откусят по самый локоть. Вот и вокруг Дира они плетут свою паутину, недаром же в княжий терем зачастил купец Калидос, верный пес ромейского императора.

– А где остановился Аскольд в Киеве?

– Таны Аскольд и Гвидон поселились в доме купца Рудяги, хотя я их предупреждал, что там не чисто. Но Аскольд только посмеялся надо мной.

– А что такое с этим Рудягиным домом?

– Так ведь первая жена купца была колдуньей, уважаемый бек, – вмешалась в разговор Таиса. – Это все в Киеве знают. Именно она вызвала из Навьего мира Черного Ворона, который погубил боярина Любомира и Пяста.

Таиса не удержалась от слез при упоминании сына и мужа. Карочей сочувственно вздохнул и покачал головой. Этого Черного Ворона он видел собственными глазами в Сарае, а потом ему о нем много чего рассказал князь Горазд. Никто почти не сомневался, что видных киевских бояр устранил Воислав Рерик. Но именно в этом «почти» и было все дело. Ни Горазд, ни Карочей не могли со всей ответственностью, положив руку на сердце, заявить, что здесь все обошлось без участия Навьего мира. И потому, даже обвиняя Варяжского Сокола во всяких непотребствах перед лицом кагана, бек и князь все-таки держали в уме эту темную сторону жизни лихого варяга, черпающего силу из такого источника, от которого любой здравомыслящей человек предпочел бы держаться подальше. Что бы там ни говорил разумный и на все знающий ответ каган-бек Ицхак Жучин про искусно сделанные личины, но ведь каждый знает, что личина, если ей пользоваться слишком часто, прирастает к лицу. И вот вам готовый оборотень. А в том, что в лице Воислава Рерика они имеют дело именно с оборотнем, Карочей почти не сомневался. Между прочим, он настоятельно советовал Ицхаку избавиться от мальчишки Богумила, сына Ярины, но Жучин только посмеивался и воспитывал сына казненного бека Красимира вместе со своими детьми. Делал он это, конечно, по просьбе Обадии, которого, похоже, мучила совесть. Вот уж не думал Карочей, что этот железный человек, одним мановением руки отправлявший на плаху тысячи людей, будет так переживать по поводу одной женщины, отравившейся по его вине. Слов нет, ганша Ярина была красавицей, но ведь и каган не юнец. Скорее всего, и здесь без вмешательства Навьего мира не обошлось. Тень от крыла Черного Ворона пала и на Обадию.

Дом купца Рудяги Карочей нашел без труда. Скиф оделся по-простому и не слишком выделялся среди городских обывателей. Видимо, поэтому варяжские таны, шествовавшие в окружении десятка ротариев по оживленной киевской улице, его не заметили. Зато Карочей без труда опознал в рослом белокуром молодом варяге Аскольда. Сходство его с князем Трасиком, подмеченное Карочеем девять лет назад в Волыни, стало еще более разительным. Обращаться напрямую к молодым людям скиф не стал, а терпеливо выжидал, когда из ворот Рудягиного дома выйдет старый варяг. На его счет у Карочея имелись большие сомнения. Старик был слишком смугловат для славянина. А если припомнить, что кудесник Гордон поддерживал тесную связь с Каролингами, в частности с Людовиком Тевтоном, то невольно закрадывалось подозрение, что и дядька тана Аскольда – того же поля ягода.

– Ты, надеюсь, не забыл меня, почтенный? – мягко спросил Карочей, подхватывая под руку вышедшего наконец на белый свет старого варяга.

– Я очень хорошо тебя помню, ган, ибо следил за тобой в Волыни по приказу кудесника Гордона.

– Как твое имя?

– Варлав, уважаемый ган.

– За то время, что мы не виделись, уважаемый Варлав, я уже успел стать беком. Ты готов к важному разговору?

– Люди, пославшие меня сюда, среди прочих имен упоминали и твое, бек Карочей.

– Хорошо, Варлав. Я жду тебя в доме боярина Казимира, как только стемнеет.

– Я обязательно приду, уважаемый бек.

Вот что значит природная проницательность, которую не купишь ни за какие деньги. Теперь Карочей практически не сомневался, что в лице Варлава он имеет дело с агентом Людовика Тевтона. Надо отдать должное франкам, они умеют работать. А вот каган Славомир, кажется, дал маху, пригрев на своей груди змею по имени Аскольд. Мальчишка-то вполне мог оказаться христианином, если учесть, какое презрение его отец, кудесник Гордон, испытывал к славянским богам. Пожалуй, Карочей погорячился, отправив кудесника к праотцам руками князя Трасика. Впрочем, тогда у него не было другого выхода. Остается надеяться, что уважаемый Варлав окажется человеком не менее искушенным в интригах и принесет пользу не только беку Карочею, но и каганату.

Варлав не заставил себя ждать и объявился точно в назначенное время. Челядин провел гостя в дальнюю комнату, где его с нетерпением поджидал хазарский бек. Карочей лично поднес варягу здравную чашу.

– Я ведь имею дело с благородным человеком?

– Мой отец был центенарием в одном из южных графств Франкской империи во времена императора Карла.

– То есть ты не франк?

– Мои предки служили Великому Риму. А франки просто выскочки.

Будь на месте Карочея чистокровный франк или варяг, что, в общем-то одно и то же, поскольку франк – это не что иное, как искаженное произношением слово «варенг», он, возможно, и обиделся бы на уважаемого Варлава, но скифу было глубоко наплевать, как этот человек относится к своим благодетелям.

– А как твое настоящее имя?

– Зови меня Варлавом, уважаемый бек.

– Ты христианин?

– Да.

– А твой воспитанник Аскольд?

– Такова была воля кудесника Гордона.

– Кто-нибудь знает об этом?

– Если ты имеешь в виду ротариев, то нет.

– Но ведь Аскольд принес роту Световиду?