и Ельцин одобряли такой жест - непредсказуемый, способный застать противника врасплох, но с определенной осторожностью. Путин дал понять Квашнину, что окончательное решение будет за ним.

Глеб Павловский, проработавший с Путиным 12 лет, считает это одной из отличительных черт его стиля управления. Как правило, - сказал Павловский, - он не любит отвечать однозначно... Он может дать эмоциональное впечатление, может показать направление. Но не быть однозначным. Таким образом, его собственная ответственность не привлекается. Это ваша вина, что вы так понимаете».

Для американцев Путин представил ситуацию несколько иначе. 11 июня Строуб Тэлботт, заместитель госсекретаря США, прилетел в Москву на переговоры по координации миротворческой операции. Это была первая встреча с Путиным. Тэлботт был поражен "его способностью передавать самообладание и уверенность в себе в сдержанной, мягкой манере. Он... излучал исполнительность, умение доводить дело до конца". В его манере говорить не было ни гистрионности, ни напыщенности, а скорее "грозная или, по крайней мере, властная интонация; мягкость с жесткой гранью". В тот раз Путин мягко повел своего гостя по садовой дорожке. Когда Тэлботт выразил озабоченность угрозами генерала Леонида Ивашова, ястребиного представителя Министерства обороны на переговорах по Косово, ввести российские войска в одностороннем порядке, если НАТО не согласится на условия участия России, Путин, как он потом писал, "принял манеру опытного врача, у которого пациент - ипохондрик". Скорее всего, это был просто эмоциональный всплеск, заверил он Тэлботта. С российской стороны ничего не изменилось, и соответствующее заявление будет сделано в ближайшее время. В любом случае, - спросил Путин, - кто такой этот Ивашов?" - как будто генерал, чье лицо почти ежедневно появлялось на российском телевидении в течение предыдущих шести недель, был совершенно незнакомым человеком.

Заявление так и не было опубликовано. Еще во время встречи Тэлботта и Путина уже был отдан приказ о вводе российских войск в Косово. Критический момент наступил на следующий день, когда американский Верховный главнокомандующий в Европе генерал Уэсли Кларк приказал перекрыть взлетно-посадочные полосы в Приштине, чтобы не дать русским пополнить запасы своих солдат, что создало угрозу прямого столкновения между российскими и натовскими войсками. Сэр, я не собираюсь начинать третью мировую войну из-за вас", - ответил Джексон. Кларк отступил, и в конце концов был найден компромисс: русские будут играть вспомогательную роль в Косово, как они это делали в Боснии в соответствии с Дейтонскими соглашениями. Когда Путин в очередной раз встретился с Тэлботтом, тот с готовностью объяснил, что в России, как и в США, есть "ястребы" и "голуби" и что "ястребы" стояли за упреждающим броском в Приштину. Но обошлось без жертв и, по крайней мере, никто теперь не сможет назвать Ельцина марионеткой НАТО. Это было ловкое выступление, подумал Тэлботт.

Впоследствии Клинтон сказал, что он никогда не верил, что Косово вызовет полномасштабную ядерную войну, поскольку, в отличие от Хрущева во время кубинского ракетного кризиса 1962 г., Ельцин не испытывал на прочность американскую решимость. Тем не менее, в течение 24 часов Кубинский кризис был у всех на уме. Хотя обстоятельства на этот раз были совсем другими, ощущение того, что черта была перейдена, было схожим. Клинтон почувствовал это во время телефонного разговора с Ельциным в день начала авиаударов. 'Что-то очень важное нарушено, и потребуется много усилий, чтобы это исправить, - сказал он потом Тэлботту.

Было бы неправильно рассматривать расширение НАТО и косовскую историю как первопричину всех последующих проблем Америки с Россией. Но их сочетание было разрушительным.

По мнению Москвы, менее чем через три недели после того, как НАТО приняла в свои ряды первых восточноевропейских членов, она начала бомбардировки Сербии, традиционного союзника России. Это была первая продолжительная боевая операция, проведенная альянсом с момента его основания, 50 лет назад, и предпринятая без санкции ООН и вопреки уговорам Ельцина найти дипломатическое решение. Без бомбардировок Милошевич, несомненно, заставил бы косоваров подчиниться. Но по международному праву Косово являлось частью Сербии. Для России вмешательство НАТО было грубой попыткой изменить послевоенную европейскую границу с помощью вооруженной силы.

В то время, когда Россия сама столкнулась с сепаратистским восстанием на Кавказе, правительство Ельцина чувствовало себя особенно уязвимым. Министр иностранных дел Игорь Иванов сказал своей американской коллеге Мадлен Олбрайт: «Мадлен, ты что, не понимаешь, у нас в России много косоваров?» Не только Россия испытывала сомнения. Греция и Испания столкнулись с давлением сепаратистов в Македонии, Стране Басков и Каталонии. Для них Косово тоже создавало тревожный прецедент.

Однако реальная проблема, как пишет Тэлботт, заключалась в том, что "с точки зрения России... США вели себя так, как будто имели право навязывать миру свое мнение". Многие россияне считали, что США ведут себя подобным образом с момента окончания Второй мировой войны. Косово стало тому подтверждением.

Путин и новый премьер-министр Сергей Степашин были близки. Когда в начале 1999 года Примаков хотел уволить Путина, Степашин встал на его защиту. Тем более неловко было узнать, что Ельцин, возможно, назначил своего друга лишь в качестве запасного варианта, а сам, соблюдая строжайшую секретность, является кандидатом на его место. Глеб Павловский вспоминал, как в один из майских выходных дней, вскоре после назначения Степашина, мы вместе с Волошиным поехали на дачу к Путину на шашлыки, и из разговора стало ясно, что и Волошин, и Путин понимают, что дни нового премьера, возможно, сочтены и, если так, то Путин станет его преемником.

Секрет хорошо хранился. Степашин считал, что его главным соперником является министр путей сообщения Николай Аксененко, которого Ельцин рассматривал в качестве возможного кандидата после отставки Кириенко. Имя Путина не упоминалось публично до начала августа, когда в "Коммерсанте" появилось сообщение о возможной замене Степашина. Американские специалисты по российским делам были в еще большем неведении.

Однако к первой половине июля, если не раньше, Ельцин определился.

Степашин показал себя грамотным и работоспособным, но президент решил, что он не подходит для того, чтобы возглавить борьбу с Примаковым и Лужковым на выборах в Госдуму в декабре. Березовский уловил отголоски этого и, стремясь к заискиванию перед политически сильными мира сего, тут же поспешил к Путину, который отдыхал с семьей, надеясь первым сообщить ему радостную новость.

Через две недели Ельцин сам доверительно сообщил президенту Татарстана Минтимеру Шаймиеву: "Между нами говоря, через некоторое время я отправлю в отставку правительство Степашина и назначу Путина премьер-министром. После этого он станет президентом". Когда Шаймиев сидел с ошеломленным видом, Ельцин сказал: "Вот это я и хотел Вам сказать, Минтимер Шарипович", - после чего встал, пожал руку и