– А еще Фиц попросил меня шпионить за тобой.

Это произвело эффект удара кувалдой.

– Что?!

Мэддокс промолчал.

– Да вы действительно снюхались, что ли?

– Стал бы я тебе говорить, если бы снюхался с Фицем!

Энджи сверлила Мэддокса взглядом. Прежний, хорошо знакомый гнев, ослепляющая ярость бушевали в ней, выжигая страхи, и Энджи даже обрадовалась.

– Шпионить? Из-за Хаша?

Мэддокс кивнул:

– А еще из-за того, что Фиц – мелкий женоненавистник с комплексом Наполеона.

– Значит, я тебе еще и здесь нагадила – обострила конфликт интересов. Поставила в положение, когда тебя просят оценить мою психологическую пригодность для этой работы, а ты уже убедился, что я слетаю с катушек и могу убить! Ты сказал об этом Фицу?

– А ты как думаешь?

– Я уже не знаю, что мне думать, Мэддокс. Я сама виновата. Сижу вот здесь, вся в твоей власти. Телом, сердцем и душой… – Она замолчала, поразившись собственным словам.

Сердцем.

Душой.

У нее защипало глаза. Мэддокс замер. Его глаза тоже подозрительно заблестели.

Вот и вышло наружу. Непонятная вибрация между ними оказалась зарождающимся чувством. Трудновообразимые последствия. Забрезжившие возможности. Соперничество.

В Энджи тихим приливом поднялся ужас, затопив вспышку гнева и оставив после себя нечто гораздо более сложное.

– Я на твоей стороне, Энджи, – прошептал Мэддокс. – Ты должна это знать.

– Это тебе дорого обойдется, Мэддокс. – Опустив глаза, она снова и снова переворачивала серебряный столовый нож, лежавший рядом с тарелкой с нетронутым завтраком. Нужно уйти и не возвращаться – ради Мэддокса. Уволиться или куда-нибудь перевестись. Иначе нечестно по отношению к нему. Но ей совершенно не хотелось уклоняться от вызова – не в ее характере было признавать поражение. Эмоции вели в ней гремучую войну. Вчера впереди вроде бы забрезжило решение, и она готова была ухватиться за это решение, но мир отчего-то задумал сделать все не таким простым и легким. Она подняла глаза.

Она хотела этого человека.

Она не могла уйти от него, как бы ей этого ни хотелось.

– И не я один, – тихо добавил Мэддокс.

– В смысле?

– Хольгерсен тоже за тебя.

– Он знает?!

– Об инциденте у собора – нет, но он видел нас возле «Летающей свиньи».

Энджи непроизвольно сглотнула – память о том поцелуе на секунду вытеснила все. А потом она помчалась в клуб и пришла в отчаяние, потому что не смогла перешагнуть через себя и переспать с тем светловолосым Адонисом с глазами-льдинками. Мэддокс тайно ехал за ней, а она и не знала…

– Это Хольгерсен предупредил меня, что Фиц хочет тебя подсидеть. Он и тебе несколько раз звонил. – Мэддокс помолчал. – Энджи, поверь, в управлении у тебя есть друзья. Ты бываешь вспыльчивой, раздражительной, стараешься оттереть новых напарников в сторону и скрутить их в бараний рог, но Хольгерсен тебе симпатизирует. О’Хейган тебя любит, и я… Я…

– Ты веришь Хольгерсену? – тихо спросила она.

Мэддокс поколебался.

– Скорее да. Он темная лошадка и много чего повидал, но, мне кажется, Хольгерсен парень правильный. Может, даже больше чем правильный. – Он подался вперед: – Слушай, Фиц интригует не только против тебя, но и против меня. Пытается использовать втемную, водит за нос. Он бы меня живьем сожрал, если бы не личное распоряжение мэра раскрыть эти убийства до Рождества: если нам удастся задержать маньяка, лавры достанутся Фицу. Он же мелкий деспотичный параноик, который охотится на ведьм где только может. В любую щель пролезет, лишь бы выслужиться.

– А мне ты доверяешь? – спросила Энджи.

«Ты доверяешь мне настолько, чтобы снова работать со мной? Ты доверяешь мне настолько, чтобы подпустить меня к остальным?»

Мэддокс некоторое время молчал, но едва он открыл рот, как у Энджи зазвонил мобильный. Она судорожно принялась доставать его из кармана, будто ловя спасательный трос. Номер был неизвестный, но этот человек звонил уже несколько раз.

– Мне нужно ответить, – сказала она и нажала зеленую кнопку. – Паллорино!

– Детектив… это Мерри… Уинстон. – Голос в трубке звучал слабо и странно, будто язык звонившей слегка заплетался. Энджи бросила взгляд на Мэддокса, пристально следившего за ней.

– Что случилось? – спросила она, чуть отвернувшись в сторону.

– Я звоню вам, звоню… Со вчерашнего дня… Можете со мной встретиться? У меня для вас кое-что есть. Тут такое дело… срочное…

– Какое дело?

– Покажу, когда приедете.

– Куда, Мерри?

– Возле Огден Пойнт есть такое бистро «Уорф», прямо на пирсе. Открывается рано. И окон много – можно увидеть, если кто-то идет от дороги. Только вы приезжайте одна – обещайте, что придете одна, иначе я уеду на фиг, и вы ничего не получите!

На этом трубка опустела.

– Звонила Уинстон, – объяснила Энджи. – Разговаривает как-то странно. Вся перепуганная. Хочет встретиться со мной в кафе у Огден Пойнт.

– Зачем?

– Говорит, у нее срочная информация. – Энджи встала. – Надо ехать.

– Информация по нашей «Улитке»?

– Я не знаю.

Оставшийся без ответа вопрос по-прежнему висел в воздухе: «Ты доверяешь мне настолько, чтобы…»

– Я должна к ней ехать, Мэддокс, – тихо сказала Энджи. – Я же говорила, мне удалось до нее достучаться. Уинстон попросила, чтобы я приехала одна.

Он глубоко вздохнул, встал и подошел к обшитой деревом стене. В ней оказалась потайная ниша, в которую был вмонтирован маленький сейф. Мэддокс открыл его и достал ее табельный пистолет, обойму и автоматический нож.

Выложив все это на стол перед Энджи, Мэддокс встретился с ней взглядом.

– Чтобы ты была в безопасности, – тихо сказал он.

Энджи долго смотрела ему в глаза. От него исходила решимость, и Паллорино поняла – он пересек черту. Он сделал ставку на нее, на свою напарницу. И она его не подведет.

Она взяла пистолет и вставила обойму, а нож убрала в карман.

– Спасибо, – шепотом сказала она.

╬

Уинстон сидела, втянув голову в плечи, за деревянным столом в крытой застекленной галерее бистро. Ладонями она прижимала к столешнице коричневый конверт, нервно поглядывая на дорожку, начинавшуюся от шоссе и тянувшуюся вдоль волнореза. В зале потрескивал огонь в камине и приятно пахло свежемолотым кофе и сладкими булочками.

Другие столики в такой ранний час были еще свободны, кроме одного, возле туалета: какой-то старик потягивал кофе и переворачивал страницы утренней газеты дрожащими, в старческих пятнах, руками. Энджи Паллорино подумала, что это его собака привязана к перилам пирса – черную шерсть ерошил соленый ветер.