Вслед за неприятными событиями в Фрузиноне молния поразила храм Юноны Царицы на Авентинском холме в Риме. Умилостивили разгневанную богиню лоханью из чистого золота, изготовленной на средства римских матрон, отдавших часть своего приданого, и торжественными жертвоприношениями. Неприязнь Юноны к римлянам (и благоволение к карфагенянам) станет популярной темой в более поздней римской литературе, но это было первое публичное признание враждебных чувств богини по отношению к Риму. Современные свидетельства указывают на то, что Ганнибал, по крайней мере отчасти, виновен в возникновении этой традиции. Хотя более поздние римские писатели и будут отождествлять Юнону и Тиннит, в тот период в Центральной Италии было принято ассоциировать Уни, этрусскую Юнону, с пунической богиней Астартой (таблички Пирги). По меньшей мере дважды Ганнибал совершал ритуалы у озера вулканического происхождения Аверн в Кампании, считавшегося «воротами» в подземный мир и посвященного Аверну, богу смерти и супругу богини Юноны Авернской. Хотя Ганнибал скорее всего у озера Аверн чествовал Астарту (или ее консорта Мелькарта), римляне могли расценить его действия как попытку завлечь Юнону на сторону карфагенян. Ритуалы, совершенные в храме Юноны Царицы, подтверждают успешность пропагандистского наступления Ганнибала в сфере религии.

Военная ситуация для римлян складывалась не менее тревожная: летом 208 года погибли оба римских консула — Тит Квинт Криспин и Марк Клавдий Марцелл. Кольцо с печаткой Марцелла попало в руки к Ганнибалу, и он попытался воспользоваться им для того, чтобы отвоевать город Салапию, разослав письма с уведомлением о прибытии (уже мертвого) римского полководца. Криспин же успел все-таки перед смертью предупредить соседние города о гибели консула, и когда Ганнибал появился возле Салапии, ему не позволили войти в город, несмотря на то что он пустил вперед римских перебежчиков. Римлянам теперь надо было во что бы то ни стало не допустить воссоединения войск Ганнибала и Гасдрубала. Блокировать Ганнибала на юге поручалось новому консулу Гаю Клавдию Нерону, а на север отправился его напарник Марк Ливий Салинатор. В начале лета 207 года Гасдрубал успешно преодолел Альпы и вышел к долине реки По с вполне боеспособной армией. Для Рима на севере создалась реальная угроза. Она усугублялась еще и тем, что латины, проявлявшие прежде лояльность, начали выражать откровенное недовольство чрезмерными притязаниями римлян. В 208 году двенадцать из тридцати римских колоний в Лации отказались предоставлять и субсидии, и войска.

Потеряв впустую время на безуспешную осаду римской колонии Плацентия, Гасдрубал решил пополнить запасы, набрать побольше галльских воинов и пойти на юг вдоль Адриатического побережья. Тем временем в Бруттии Ганнибал подготовился к походу на север. Хотя ему и удавалось продвигаться вперед навстречу брату, карфагеняне несли тяжелые потери при стычках с римлянами. И вскоре произошла настоящая трагедия. Письмо, посланное Ганнибалом брату с указанием места встречи двух армий, попало в руки к римлянам, когда они поймали его гонцов, по ошибке ехавших в Тарент, уже принадлежавший Риму. Проинформировав сенат, консул Клавдий Нерон тайно отправился на север с внушительным контингентом войск, оставив часть армии для сдерживания Ганнибала возле апулийского города Канузий. Совершив несколько форсированных марш-бросков, Нерон быстро дошел до лагеря консула Салинатора возле поселения Сена Галлика в Умбрии, неподалеку от которого стоял лагерем и Гасдрубал. Хотя римляне и пытались скрыть свое передвижение, Гасдрубал понял, что попался на крючок, и решил отойти. Однако от него сбежали проводники, и римляне настигли заблудившуюся карфагенскую армию, когда она отыскивала место для перехода через реку Метавр. Гасдрубалу, загнанному в угол, пришлось ввязаться в битву. Карфагеняне сражались мужественно, но все-таки их ряды были смяты, и Гасдрубал, видя, что все потеряно, ринулся на легионеров и был убит. Ганнибал узнал о поражении, когда перед его войском римляне выставили отрубленную голову брата. Понимая, что шансов на победу у него нет, Ганнибал собрал армию и отступил в Бруттии. Там он и оставался в продолжение нескольких лет, ведя образ жизни малозначительного эллинского князька наедине с загубленными грезами о завоевании Италии[332].

Горестей Ганнибалу добавило и возвращение из Испании победоносного Сципиона. Его встречали с почестями. Однако, несмотря на красочное описание побед перед сенатом в храме Беллоны и впечатляющие трофеи — 6500 килограммов серебра, — Сципиона не удостоили триумфа на том основании, что он никогда не занимал высокого поста в магистратуре. Тем не менее его популярность была настолько грандиозной, что его без проблем избрали консулом на 205 год.

Сципион теперь требовал перенести сражения на территорию Северной Африки, поскольку окончательно добить карфагенян можно лишь в том случае, если нанести им поражение на родине. Его оппоненты, в том числе и Фабий Максим, предлагалчи вначале выдворить из Италии Ганнибала. После долгих дебатов было принято компромиссное решение. Сципиона назначили командовать в Сицилии с прицелом на высадку в Северной Африке, если сенат сочтет это нужным. Другой консул — Публий Лициний Красе должен был оставаться в Италии и продолжать оказывать давление на Ганнибала. Такой расклад заданий явно нацеливался на поддержку плана Сципиона, и его оппоненты в сенате пытались помешать военным приготовлениям, отказавшись дать ему право набирать войска. Тем не менее многие римляне добровольно выражали желание сражаться под его знаменами, а некоторые италийские города начали поставлять лес для строительства кораблей, зерно и снаряжение. Сципион мог спокойно уехать на Сицилию и готовить армию к сражениям в Северной Африке.

Магон, брат Ганнибала, потерпевший поражение в Испании, высадился весной 205 года в Лигурии, имея 12 000 пехотинцев и 2000 конников. К лету, получив подкрепления из Карфагена и пополнив войска галлами и лигурийцами, он уже был готов к походу на юг. Но римляне, научившиеся бороться с подобными угрозами, просто-напросто перекрыли Апеннины с обеих сторон, заперев Магона на два года в Северной Италии. Ганнибал ничем ему помочь не мог, сам был заблокирован в Бруттии и с моря, и с суши. Летом 205 года римляне захватили восемьдесят карфагенских транспортных судов, шедших в Бруттий, бессмысленно было ожидать помощь и от «союзника» Филиппа Македонского: римляне, заключив договора с его врагами в Греции и Малой Азии, заставили Филиппа больше тревожиться о собственной безопасности. В том же 205 году ему пришлось спешно договариваться о мире с Римом и его союзниками и отречься от альянса с Карфагеном.

Римский сенат теперь ясно понял, что зыбкий альянс карфагенян, италиков и греков, выпестованный Ганнибалом, вот-вот рухнет. Для ускорения этого процесса римляне провели две блистательные идеологические акции, акцентировавшие внимание на культурных связях между Римом, Италией и Грецией. Сенат принял решение исполнить обещание, данное десять лет назад, и поделиться военной поживой с оракулом в Дельфах. В Грецию отправились два посланника с дорогими дарами: золотым венцом весом 90 килограммов и серебряными изделиями, добытыми в результате победы над Гасдрубалом. Примерно в это же время высокопоставленная делегация выехала на восток к Атталу, царю Пергама, за уникальной религиозной реликвией — священным камнем богини земли Кибелы (римляне называли ее Магна Матера, «великая мать»[333]). Ранее в том же 205 году очередное знамение заставило римлян обратиться к Сивиллиным книгам и получить полезное пророчество: они разгромят Ганнибала, если Магну Матеру привезут в Рим. Некоторых это предсказание озадачило: ведь Ганнибал уже не представлял никакой угрозы.