Эндрю. Однако когда он не пришел и в восемь часов – свое обычное время, – Розамунда поняла: если она проведет с сестрой еще несколько минут, то не утерпит и откроет ей тайную тактику влюбленного. Пришлось идти купаться.

На пруду никого не было. Даже легчайшее дуновение ветерка не касалось прибрежного камыша. Если какая-нибудь коричневая бархатная головка и начинала вздрагивать, значит, мышь-полевка, стоя на задних лапках, оглядывалась по сторонам, высматривая в зарослях камыша свой будущий ужин. Не было видно лебедей с их выводком – должно быть, уплыли к большой реке, Уисси. И слава Богу: Розамунда не любила их беспокоить и, скорее всего, при них так и не вошла бы в воду.

Она расстегнула платье и сбросила на траву, рядом с широким махровым полотенцем. Потом ступила на твердую, прокаленную солнцем глину, плавно оттолкнулась и поплыла. Вода оказалась исключительно приятной. Доплыв до середины пруда, Розамунда перевернулась на спину и, слегка перебирая руками, отдыхала, глядя в безоблачную ширь. Высоко над ней пролетела стая уток, а затем – маленькая амбарная сова. Потом долго никого не было. В лазурном небе загорелись письмена, воспроизводящие строки из послания Клиффорда. Поймав себя на этой галлюцинации, Розамунда перевернулась на живот и, широко выбрасывая руки, кролем поплыла к дальнему берегу.

– Наслаждаетесь?

Она вскинула голову при звуке голоса Джеральда Гибсона, а почувствовав под ногами дно, побрела к нему.

– Хорошо?

– Восхитительно!

– Я совершенно забыл о том, что здесь можно купаться.

– Вода такая ласковая, прохладная…

– Выходите, погрейтесь на солнышке. Он присел на корточки и похлопал дерн. Розамунда хотела возразить: мол, я оставила платье на том берегу, но спохватилась: что за глупости! Можно подумать, он не видел девушек в купальнике – к тому же таком старомодном, что не вызвал бы нареканий даже в эпоху королевы Виктории.

Гибсон подал ей руку и рывком вытащил на траву. Розамунда со смехом опустилась рядом.

– Помню, мальчишкой я через выходные плавал здесь на шлюпке. Тогда уровень воды был выше. В другие выходные я отправлялся на Железнодорожный мост – знаете, мост через Брендон, прямо за Хокуолдом. Бывали в тех местах?

– Нет.

– Там отличная рыбалка. Достаточно просто сунуть руку в воду, немного пошуровать – и пожалуйста! Вы любите ловить рыбу?

– Нет. Пробовала – не лежит душа. – Розамунда робко улыбнулась. – Не выношу вытаскивать крючок из рта.

– Рыбы не чувствуют боли.

– Это вы так думаете. Вы же не рыба.

Они одновременно расхохотались. Розамунда подумала: какие все-таки люди разные! Она только сегодня познакомилась с этим человеком, обменялась с ним какой-нибудь парой фраз – и вот они уже веселятся, как старинные друзья. Он из тех людей, с которыми сразу чувствуешь себя легко и непринужденно. Легкий характер, не то что у его друга. Розамунда совершенно не стеснялась.

– Хорошо провели день?

– Да. В какой-то мере. Рад был повидаться со стариной Майклом. – Он повернулся к ней лицом. – Каково ему приходится!

Видимо, Джеральд Гибсон считал само собой разумеющимся, что она посвящена в обстоятельства жизни владельца Торнби-Хауза.

– Я почти ничего не знаю. Только о ребенке.

– То-то и оно, что ребенок. Ему следовало бы устроить ее в соответствующее заведение.

Она ответила – не сразу и с известной долей осторожности:

– Вряд ли он на это пойдет. Возможно, это только осложнило бы дело. Кажется, он к ней очень привязан.

– Привязан? Да это просто мания! Она загубила всю его жизнь!

У Розамунды широко распахнулись глаза.

– Это непреложный факт, – продолжал Гибсон.

– Вы давно знакомы?

– О да – с детства. Вместе учились в школе и служили в армии. После чего Майкл поступил в медицинский колледж, а я – в политехнический. Одно время мы снимали комнату на двоих. А потом…

– Что? – тихо спросила Розамунда.

– На втором курсе он познакомился с Камиллой, своей будущей женой. Просто ошалел от страсти. – Джеральд сделал небольшую паузу. Отвернувшись от Розамунды, он смотрел куда-то вдаль – С некоторыми бывает. К счастью, я не из их числа.

Да, подумала Розамунда, Гибсон приятен в обращении, но вряд ли способен на глубокие чувства.

– И что же, он не закончил учебу?

Ей хотелось как можно больше знать об их новом соседе, и Гибсон охотно удовлетворил ее желание.

– Вы угадали, не закончил. Однако не прошло и месяца после свадьбы, как он понял свою ошибку. Камилла была слишком неуравновешенна… непредсказуема… Но, глядя на нее, можно было забыть обо всем на свете.

– Она была очень красива?

– Да, чрезвычайно эффектна, сразу же бросалась в глаза. Золотисто-каштановые волосы… наполовину испанка. Внешностью она пошла в мать, а темпераментом – в отца. Весьма обманчивое сочетание – я бы сказал, чреватое взрывом.

Гибсон покачал головой, словно стряхивая наваждение. Розамунда ждала. Он по-прежнему казался ей словоохотливым субъектом, которому достаточно незначительной подсказки, какого-нибудь наводящего вопроса, чтобы выложить всю подноготную владельца Торнби-Хауза. Трудно было удержаться и не воспользоваться удобным случаем.

– Она умерла? Гибсон печально кивнул.

– Утонула. Но, как ни страшно говорить подобные вещи, оно и к лучшему. Они все равно довели бы друг друга до ручки.

– Когда это случилось?

Он помолчал, прикидывая.

– Около трех лет назад. Я гостил у них в Испании, они поселились в небольшой деревеньке на морском берегу и были довольно бедны… все тогда бедствовали. Сначала их обрадовало рождение ребенка. Это уж потом она стала яблоком раздора. Но, видите ли, в то время Сюзи была не так уж плоха – во всяком случае, не хуже других деревенских карапузов, которые вечно носились по берегу моря. Я путешествовал автостопом и случайно наткнулся на них – чистая удача. Майкл отчаянно нуждался в товарище – ком-то, кто бы его понимал. Я пробыл у них пять недель и тогда только понял, в какой ад превратилась их совместная жизнь. Камилла ненавидела собственную дочь. Готова была убить ее, если бы представился случай. – Он скорбно опустил голову. – Это вынудило Майка пойти на другую крайность. Он испытывал к этому зверенышу огромную жалость.

– Ради Бога! – Розамунда поморщилась и закрыла лицо руками. – Простите, но я не выношу, когда ее так называют.

Гибсон опешил, но тотчас взял себя в руки и улыбнулся.

– Я не хотел никого обидеть. Просто… пообщавшись с ней какое-то время, забываешь, что она – гомо сапиенс.

– Нет!

– Прошу прощения. Очевидно, вы смотрите на нее глазами Майка. Но в его случае главную роль сыграла ненависть к ребенку со стороны Камиллы. Чем яростнее та ополчалась против девочки, тем решительнее Майк защищал ее. И вдруг Камилла утонула. Пошла купаться и не