Через час, потягивая чай с медом, он выслушал травников рассказ и долго молчал после. Поставил чашку на стол, поскреб в затылке.

— Ну и дела… — сказал он наконец. — И что ты вечно лезешь черту в зубы? Граф, он, конечно, мироед, да ведь и его понять можно. Люди поговаривают, что пока жена его не померла, так он не шибко и лютовал. Это уж потом началось. Вот прихвостень его, Кришан этот, тот — да-а… Была б моя воля, я бы сам его здесь придушил. Ну, и что ж ты теперь делать надумал? Или опять за киркою пришел?

— Нет, — травник усмехнулся, — не за киркой я. За веревкой.

— Иисус Мария! Веревка-то зачем?!

— Надо, — уклончиво ответил тот. — И вот еще что… — Он потянул из-под лавки свой посох. — Надо бы вот эту штуку малость переделать — тут и тут. — Он показал, где. — И еще вот этак…

Збых взял посох, с уважением взвесил его на ладони.

— Сделать-то можно, — кивнул он. — И веревку искать не надо — вон, в сенях лежит. Да только зря ты за это взялся. Уходить тебе надо, вот что я скажу. Не ровен час нарвешься на графских холуев, а там — пиши пропало: не на кол посадят, так плетьми засекут, а то и еще чего похуже.

— Куда уж хуже-то, — хмыкнул тот.

— У Кришана выдумки хватит, он догадистый… Ты вот что — поживи с денек у меня, а завтра уходи на юг, в Лидуш или лучше — сразу в Копшу-Микэ.

— Нет уж, — травник покачал головой. — Я у тебя не задержусь. Если меня схватят — это ладно. Но если и тебя в чем обвинят…

— Да я скажу — откуда ж мне было знать… — Он вдруг осекся и посмотрел на странника. — О господи… Жуга, ты только не подумай, что я…

— Да я и не думаю, — хмуро буркнул тот. — А только вижу, что и ты, как собака, уже приучился хозяйскую плетку любить. Уйду я, не бойся. Скажи только — сделаешь посох? Успеешь до вечера?

— Конечно! Конечно успею! — Кузнец встал и шагнул к двери, да замешкался на пороге. Обернулся. — Слышь, Жуга… — Он помедлил. — А ведь парень-то вернулся тогда…

— Я знаю, — кивнул тот.

— Так значит, те волки…

— А вот это тебе знать ни к чему, — сказал тот, как отрезал. — И не зови меня Жугой.

— Почему?

— Потому что я и сам себя так не зову.

* * *

К исходу дня рыжий странник добрался до замка. Он долго рассматривал издали внушительную серую громаду, вспоминая и прикидывая так и этак, где могут находиться графские покои, пока наконец не остановил свой выбор на одной из двух западных башен.

Стемнело. Спрятав под кустами посох и мешок, он скинул кафтан, отрезал изрядный кусок веревки, обмотал его вокруг пояса и двинулся вперед.

Башня была велика. Круглая, сложенная из дикого камня, она почти отвесно уходила вверх локтей на двести, и два самых нижних ее окна, ведущих, как помнилось страннику, на лестницу, находились чуть ли не посередине. К тому времени, когда он достиг подножия, стемнело уже совсем. Сверху вряд ли что теперь можно было разглядеть. Странник же, похоже, видел в темноте не хуже совы, а может, даже лучше. Он пересек застывший ров по просевшему, в темных трещинах льду, с минуту постоял, разглядывая грубую кладку стен и прикидывая, что и как, сунул за пояс рукавицы, взял в зубы нож и полез наверх.

Торопиться не стоило. Он вырос в горах и по опыту знал, что такое отвесные стены. Спешка сейчас означала бы смерть. Мир для него сузился до серого куска стены перед глазами. Цепкие сильные пальцы горца, казалось, сами отыскивали в ней трещины, выступы, разломы — любой изъян, за который можно было ухватиться, глаза привычно запоминали, куда поставить ногу и куда потом ставить вторую. Раз или два он останавливался, не найдя зацепки, брал нож и ковырял в стене, кроша неровными кусками ставший от времени рыхлым раствор между камнями. Темный провал высокого окна медленно приближался. Страник знал, что теперь он долезет.

Он не спешил.

* * *

Кришан шел до графа, раздосадованный неудачной погоней, усталостью и потерянным днем. Всадники целые сутки носились взад и вперед, но выискать травника оказалось не так-то просто. То же и в лесу. Следов там было немного, и все их быстро заметало поздним снегом — февральские метели давно уже вошли в поговорку. Собаки оказались бесполезны. Кришан в ярости вытянул ловчего плетью и с небольшим отрядом всадников до темноты обследовал звериные тропы, никуда, как правило, не ведущие. Не оказалось странника и на реке. Что и говорить, велики были графские владения. Здесь было где спрятаться.

Он двинулся вверх по лестнице и тут вдруг обнаружил, что браслет на его запястье ведет себя как-то странно. Колотье под ним усилилось, а камень так и полыхал неистово-красным. Кришан остановился в недоумении, соображая, что бы это значило, и в этот миг сверху на него обрушилось что-то большое, живое и яростное. Мощный удар сбил оруженосца с ног, и два сплетенных тела покатились вниз по ступенькам.

Кришан был опытным бойцом, но внезапность сделала свое дело, и лишь на лестничной площадке ему удалось вырваться из цепкого захвата и отпрыгнуть к стене.

Трепещущее пламя факела высветило нескладную фигуру ведуна.

— А, ты! — вскричал в ярости Кришан, быстрым движением выхватив стилет. — Вот славно-то. Ты сбережешь мне кучу времени. Ну, давай, иди сюда!

— Отдай браслет, — глухо сказал тот. Глаза его блеснули.

— А если не отдам?

— Отдашь. Или умрешь.

Кришан вскинул руку и бросился вперед.

На полпути его стилет со скрежетом столкнулся со сталью — в руках у травника был нож. Они сцепились, яростно дыша, отпрянули и закружили по площадке, нацелив клинки друг на друга. Факел освещал лицо ведуна неверным багровым светом, и Кришану стало не по себе.

Откуда он тут взялся?

Мелькнуло лезвие ножа. Рука оруженосца отработанным движением отбила удар, хоть несколько и запоздала. Он метнулся в сторону обманным шагом и ударил сам, перехватывая его руку с оружием. Лезвие стилета крутилось перед ним, как заведенное, отбрасывая тонкие блики. Казалось, что оно уже в крови. Удар — ответ. Удар, еще удар… Кришан поймал ладонь противника в захват и принялся выкручивать ее, уже торжествуя победу, как вдруг ведун извернулся и ударил ногой, хотя казалось, что и рукой тут не очень-то размахнешься. Окажись Кришан чуть менее проворен, этот удар наверняка сломал бы ему челюсть, а так — всего лишь навсего разбил губу. Он прянул назад и снова оказался у стены.

На лестнице послышался топот ног и перезвон железа — стража спешила на помощь, заслышав шум. Кришан осклабился в усмешке.

— Бросай нож, смерд! — процедил он сквозь зубы. — Брось, и может, граф простит тебя.

— Не нужно мне прощенья, — угрюмо сказал тот, тяжело дыша. — Отдай браслет. Ты сам не знаешь, какие силы вы спустили с цепи.

— Не смей мне указывать, падаль!

Лицо травника исказилось яростью.