Она закрыла дверь, довольная собой. Легла в кровать и снова принялась читать. С рассветом книга была дочитана. И она уснула.

09:25

Данросс стремительно вывернул из-за угла на своем «ягуаре», легко забираясь вверх по серпантину, потом въехал на подъездную дорожку и остановился в дюйме от высоких ворот. По обе стороны от них шли высокие стены. Через секунду из калитки выглянул привратник-китаец. Узнав тайбаня, он широко раскрыл ворота и жестом пригласил заезжать.

Сделав поворот, дорожка привела к нарядному особняку в китайском стиле. Данросс вылез из машины. Его молча приветствовал еще один слуга. Территория вокруг была хорошо ухожена, ниже по склону виднелся теннисный корт, на котором четверо китайцев – двое мужчин и двое женщин – играли смешанными парами. Они не обратили на него никакого внимания, и Данросс никого из них не узнал.

– Прошу следовать за мной, тайбань, – обратился к нему слуга.

Он проводил Данросса в приемную, и тот постарался скрыть любопытство. Насколько ему было известно, никого до него в дом Типтопа не приглашали. Внутри царила чистота и наблюдалась странная, небрежная, но характерная для китайских жилищ мешанина из прекрасных вещей старинного лака и уродливых современных поделок. На обшитых панелями стенах красовалось несколько дешевых репродукций. Он сел. Очередной слуга налил ему чаю.

Данросс чувствовал, что за ним наблюдают, но не удивлялся: дело обычное. В стенах и дверях большинства таких старинных домов имелись глазки – их было немало и в Большом Доме.

Вернувшись в Большой Дом сегодня утром, около четырех часов, Данросс направился прямо в свой кабинет и открыл сейф. Даже беглый взгляд не оставлял сомнений, что одна из двух оставшихся половинок монет совпадет с отпечатками восковой матрицы Четырехпалого У. Просто никаких сомнений. Трясущимися пальцами Данросс вытащил половинку монеты из сургуча, которым она была закреплена в Библии Дирка Струана, и прочистил ее. Она полностью совпадала с оттисками.

– Господи, – пробормотал он. – И что теперь?

Когда он убирал матрицу и монету назад в сейф, взгляд остановился на заряженном автоматическом пистолете и пустом пространстве, где когда-то хранились папки АМГ. С тяжелым сердцем он закрыл сейф и пошел спать.

На подушке лежала записка:

Папуля дорогой, разбуди меня, пожалуйста, когда будешь уходить. Мы хотим посмотреть на квалификационные забеги. Целую, Адрион.

P. S. Можно я приглашу Мартина на скачки в субботу? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

P. P. S. Думаю, что он супер.

P. P. P. S. Ты тоже супер.

P. P. P. P. S. Ты поздно вернешься, да? Сейчас 3:16!!!

Он прошел на цыпочках к ее комнате и открыл дверь, но она крепко спала. А когда уходил утром, пришлось стучаться дважды, чтобы разбудить ее.

– Адрион! Полседьмого.

– О! Дождь идет? – полусонным голосом спросила она.

– Нет. Но скоро пойдет. Открыть шторы?

– Нет, папа дорогой, спасибо… Ничего страшного, Мартин не… будет не против. – Она хотела зевнуть, но глаза у нее закрылись, и она почти мгновенно снова заснула глубоким сном.

Умиленный, он слегка потряс ее, но она так и не проснулась.

– Ничего страшного, папа. Мартин не…

И теперь, вспомнив ее прелестное личико и слова жены про таблетку, он решил серьезно проверить Мартина Хэпли. На всякий случай.

– Ах, тайбань, извините, что заставил ждать.

Данросс встал и пожал протянутую руку.

– Рад видеть вас, мистер Тип. С огорчением узнал, что вы простудились.

Типу Токто было за пятьдесят: седеющие волосы, приятное округлое лицо. Он появился в халате, глаза красные, нос заложен, голос с хрипотцой.

– Все этот паршивый климат. На прошлые выходные ходил на яхте с Шити Чжуном и, должно быть, подзастудился. – Акцент у него был чуть американский или, может, канадский.

Ни Данроссу, ни Аластэру Струану так и не удалось ничего выведать о его прошлом. Положение Типа Токто в банковских кругах националистического Китая (до 1949 года) оставалось загадкой и для Джонджона, а также остальных банкиров. Не преуспели даже Шити Чжун и Филлип Чэнь, наперебой развлекавшие Типа. Китайцы прозвали его Устрицей.

– Скверная была погода, – любезно согласился Данросс. – Слава богу, пошел дождь.

Типтоп указал на человека рядом с собой:

– Это мой коллега, мистер Лян.

Человек был ничем не примечательный. Мятый маоцзэдуновский френч, мятые брюки. Холодное, настороженное выражение на неподвижном лице. Он кивнул. Данросс тоже кивнул в ответ. За словом «коллега» могло скрываться что угодно: от босса до переводчика, от комиссара до охранника.

– Хотите кофе?

– Благодарю вас. Вы не пробовали принимать витамин С? – Данросс терпеливо начал формальную беседу, которая всегда предшествует раскрытию истинной причины встречи.

Вчера вечером, ожидая Брайана Квока в баре «Квэнс», он подумал, что предложение Джонджона стоящее, и потому позвонил Филлипу Чэню с просьбой организовать встречу сегодня с утра. Данросс мог позвонить Типтопу напрямую, но это было бы нарушением китайского протокола. Люди цивилизованные всегда действуют через посредника, с которым обе стороны поддерживают дружеские отношения. В случае отказа никто – ни ты, ни другая сторона, ни посредник – не теряет лица.

Он слушал Типтопа вполуха, поддерживая вежливый разговор и удивляясь, что они беседуют по-английски: ведь был еще Лян. Это могло значить, что «коллега» Типтопа также прекрасно говорит по-английски или, возможно, не понимает ни кантонского, ни шанхайского диалекта, которыми владел Типтоп, – Данросс мог бегло объясняться на обоих. Они с Типтопом ходили вокруг да около, и Данросс ждал, когда банкир в конце концов предоставит ему возможность заговорить о деле. И вот момент наступил.

– Вам, должно быть, доставляет немало беспокойства это падение фондового рынка и ваших акций, тайбань?

– Да-да, верно, но это не падение, мистер Тип. Это лишь санация для повышения конкурентоспособности. Рынок – всегда взлеты и падения.

– А мистер Горнт?

– Квиллан Горнт есть Квиллан Горнт, и он всегда наступает нам на пятки. Под небесами все вороны черные. – Данросс старался говорить как ни в чем не бывало, а сам задавался вопросом, сколько еще знает этот человек.

– А неприятность с «Хо-Пак»? Тоже санация?

– Нет, тут дело дрянь. Боюсь, что удача отвернулась от «Хо-Пак».

– Да, мистер Данросс, но удача здесь, вообще-то, ни при чем. Всему виной капиталистическая система, а вдобавок некомпетентность Банкира Квана.

Промолчав, Данросс бросил быстрый взгляд на Ляна, который сидел не шевелясь, словно аршин проглотил, и был весь внимание. Он напряженно вслушивался и вдумывался, ища скрытый смысл в уже сказанном.