— Расстроит меня? Нет. Меня уже ничего не может расстроить или огорчить, ибо я больше не существую. Вот только подслушивать в таком шуме и грохоте разговоры мертвых довольно тяжело.

Гарри ощутил, что вампир по привычке скорчил отвратительную гримасу. Давно уже умерший монстр почувствовал приближение неизбежного — мрачной бетонной гробницы в самом центре шумного заводского комплекса. Гримаса его свидетельствовала о том, что Фаэтор не желает принимать от Гарри никакого сочувствия и даже не верит в его искренность. А потому Гарри понимал, что всякое проявление чувств окажется бесполезным, но все же не удержался и сказал:

— Что ж, я надеюсь, что у тебя... все будет в порядке. — И тут же, не позволяя себе (или, быть может, Фаэтору) смутиться, добавил:

— А теперь мне пора продолжить свой путь. Я узнал от тебя уже вполне достаточно, как мне кажется, и особая благодарность тебе за возвращение мне способности беседовать с мертвыми. Если позволишь, я все же свяжусь с тобой еще раз, возможно, издалека и, конечно же, ночью, чтобы ты мог закончить свой рассказ. Ведь мне известно, что по окончании четвертого Крестового похода ты возвратился в Валахию и покончил с Тибором, а кроме того, ты, должно быть, еще не раз сталкивался с Яношем. Поскольку он вновь возник на земле лишь недавно, полагаю, что кто-то должен был заставить его надолго исчезнуть. Подозреваю, что это был ты, Фаэтор. — Он ощутил в ответ мрачную ухмылку вампира. — Ну, то, что было уже сделано однажды, можно повторить снова, на этот раз, с твоей помощью.

— Добро пожаловать в любое время, Гарри. В конце концов, мы с тобой оба заинтересованы в том, чтобы превратить его в прах. А теперь иди своей дорогой. А мне бы хотелось отдохнуть, пока у меня еще есть такая возможность. Судя по всему, недолго мне осталось спать в тишине и покое.

В тот момент, когда Гарри поднимал с земли свой портплед, он поскользнулся на раскисших гнилых поганках. До него донесся их отвратительный запах.

— Фу-у-у! — не смог сдержать Гарри возглас омерзения, который тут же услышал Фаэтор и, возможно, догадался о его причине.

— Что там такое? Грибы? — его звучавший в голове у Гарри голос был напряженным, как показалось некроскопу, и обеспокоенным. Возможно, его все-таки огорчала та ситуация, о которой они говорили в конце беседы.

— Грибы, поганки, какие-то грибковые наросты — какая разница, — пожал плечами некроскоп. — Они все равно уже тают на солнце.

Он почувствовал, как вздрогнул Фаэтор, и готов был откусить себе язык. Последнюю фразу он произнес, не подумав, а она оказалась чересчур жестокой. И все же... какого черта!.. Почему кто-либо должен переживать по поводу судьбы давно уже мертвого, ужасного и порочного существа, жалеть вампира?

— Прощай! — сказал он, покидая разрушенный дом Фаэтора и направляясь в сторону кладбища, за которым виднелась пыльная дорога.

— Прощай! — отозвался навсегда лишенный покоя дух. — И прошу тебя, Гарри, действуй без промедления, соверши то, что тебе предназначено совершить, не откладывая. Время в нашем деле может иметь весьма большое значение.

Гарри подождал еще немного, но Фаэтор больше не произнес ни слова...

* * *

Не успел Гарри перелезть через заднюю стену кладбища и сделать несколько шагов среди покосившихся могильных плит и заросших холмиков, как услышал совсем рядом с собой чей-то голос:

— Гарри? Гарри Киф?

Он подскочил от неожиданности и стал озираться вокруг, но... поблизости никого не было. Конечно, так и должно было быть — ведь это действовал его дар, способность беседовать с мертвыми. Он вновь обрел его, и теперь уже можно не опасаться возникновения этой ужасной, мучительной боли, которую ему приходилось испытывать в последнее время. Он так долго был лишен возможности использовать свой одновременно мрачный и удивительный талант, что ему потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к нему снова.

— Я испугал тебя? — снова послышался голос какой-то мертвой души. — Прости, мне очень жаль. Но мы слышали, как ты разговаривал с тем существом, которое все время подслушивает наши беседы, и догадались, что это можешь быть только ты — Гарри Киф, некроскоп! Ибо кто еще из живых способен беседовать с мертвыми? И кто еще может захотеть побеседовать, не то что подружиться, с таким существом, как это? Только ты, Гарри, ибо у тебя нет врагов среди Великого Большинства.

— Да нет, несколько все же есть, — поколебавшись, ответил Гарри. — Но я действительно в хороших отношениях почти со всеми представителями сонма мертвых.

Теперь уже все кладбище будто ожило. До сих пор там царила тишина, странная звенящая пустота, скрывающая что-то... долго сдерживаемое, не получающее выхода. Но теперь это “что-то” потоком вырвалось из берегов, и сотни голосов наперебой стали требовать внимания Гарри. Ему задавали множество обычных для умерших людей вопросов: как дела у тех, кого они оставили в мире живых? Что происходит в суетном материальном мире, среди тех, чей разум заключен пока еще в плотскую оболочку? Может ли Гарри передать весточку от них горячо любимым родственникам — отцу, матери, брату или сестре?

"Да ему всей жизни не хватит, чтобы ответить всем обитателям одного, лишь этого, старого кладбища!” Не успел он подумать об этом, как они тут же уловили его мысли и признали их очевидную справедливость — мысленный шум мгновенно стих.

— Дело не в том, что я не хочу всем вам ответить и помочь, — постарался объяснить им Гарри, — просто это не в моих силах. Видите ли, для всех живых вы уже умерли и ушли навсегда. За исключением нескольких моих коллег, только я один знаю, что вы по-прежнему находитесь здесь, правда, видоизменившись. Неужели вы думаете, что будет какая-либо польза в том, что ваши оставшиеся среди живых друзья и любимые узнают о продолжении вашего... существования? Конечно же, нет! Такое известие заставит их страдать еще больше, во много раз усилит их горе. Они еще подумают, что ваши покинувшие тело души томятся в огромной и страшной тюрьме. Я знаю, что ваше существование не столь ужасно, как можно было бы предположить, особенно сейчас, когда вы получили возможность общаться друг с другом и научились это делать. Но мы не можем рассказать об этом тем, кто остался среди живых, ибо тем самым заставим ваших родных и близких, едва-едва немного успокоившихся и вернувшихся к нормальной жизни, вновь оплакивать свою потерю. И к тому же я опасаюсь, что в этом случае могут появиться лже-некроскопы, шарлатаны, желающие нажиться на чужом горе.

— Конечно же, ты совершенно прав, Гарри, — ответил за всех представитель сонма мертвых. — Все дело в том, что возможность побеседовать с одним из тех, кто принадлежит миру живых, явление для нас чрезвычайно редкое, почти что уникальное. Но мы понимаем твое нетерпение — ты спешишь, и мы отнюдь не желаем тебя задерживать.

Гарри окинул взглядом ряды могил, одни из которых были достаточно древними, а другие совсем свежими.

— Как все это отразится на вас? — снова обратился он к обитателям кладбища. — Я говорю о том времени, когда они доберутся сюда и уничтожат все вокруг. Знаю, что вы останетесь здесь при любых обстоятельствах. Но не будет ли вам слишком тяжело сознавать, что ваши могилы разрушены?