— Если перевязать голову веревками вот так, можно без особого труда изменить форму черепа, — начал он рассказ. Говоря это, обмотал шарик бечевкой, а концы ее закрепил на палочке, которую начал медленно вращать. Глиняный шар постепенно, прямо на глазах собравшихся, деформировался. Создав, таким образом, выступ над глазами, старик повторил процесс выше, там, где у людей лоб переходит в волосы. Скоро на изумленных членов совета смотрела копия странного воина из племени свевов.

— Но череп же не треснет, правда? — поморщившись от подобной мысли, уточнил Октавиан.

Кабера покачал головой.

— Конечно, если проделать такое со взрослым человеком, ничего хорошего не получится. Но череп новорожденного ребенка совсем мягкий, а потому операция пройдет безболезненно и приведет именно к таким последствиям, которые мы с вами наблюдали. Так что эти люди вовсе не демоны, что бы там ни говорили наши испуганные воины. Но народ, вне всякого сомнения, жестокий. Мне нигде и никогда не приходилось слышать о подобном обычае. Ни одно племя, кроме этого, не уродует собственных детей. Первый год жизни, а может быть, и два младенцы проводят в постоянной боли, ведь веревки давят не на шутку. Вполне возможно, что боль сопровождает этих людей всю жизнь. Вот таким диким способом с самого рождения отмечается принадлежность к воинской касте.

— Тебе стоило бы объяснить все это воинам, Кабера, чтобы успокоить их, — попросил Юлий, не в силах оторвать взгляд от деформированной головы. — Наши люди слишком суеверны, а свевам, с колоссальной численностью их войска, больше никакого преимущества и не требуется.

Внезапно за стенами палатки раздался шум, и все члены совета, как по команде, вскочили на ноги. Что-то резко крикнули часовые, затем послышался звук борьбы. Брут подошел к пологу и быстро откинул его.

На земле со скрученными за спиной руками лежали два раба-галла из лагеря свевов.

— Прости, командир, — заметив центуриона, быстро отсалютовал один из часовых. — Консул Цезарь велел не беспокоить, а эти двое не послушались предупреждения.

— Вы поступили правильно, — одобрил Брут, но тут же наклонился и помог одному из галлов подняться на ноги.

— Произошло что-то важное? — поинтересовался он.

Человек смерил часового злым взглядом, потом быстро заговорил, пытаясь что-то объяснить. Однако поток взволнованной речи оказался настолько стремительным и сбивчивым, что Брут не понял ни единого слова. Центурион вопросительно взглянул на охранника, тот ответил таким же удивленным взглядом.

— Думаю, он просто не понял твоего предупреждения, — заключил Брут. — Адан! — позвал он. — Ты нам не поможешь?

Увидев переводчика, раб заговорил еще быстрее. Поднялся на ноги и его товарищ. Теперь он стоял, угрюмо оглядываясь и потирая ушибленный живот.

Вышел Цезарь.

— Надеюсь, вы не собираетесь провести здесь всю ночь? — Полководец удивленно посмотрел на странную компанию.

— Тебе тоже стоит это послушать, — коротко ответил Адан.

— Теперь наконец понятно, почему нам так и не удалось вызвать их на бой, — сделал вывод Цезарь. — Если этот Ариовист настолько глуп и суеверен, что готов прислушиваться к словам жрецов, то нам это только на руку. Итак, до новой луны остается три дня. Если за это время он так и не примет сражение, нам удастся оттеснить все огромное войско обратно к Рейну и как следует прижать его.

Услышав рассказ галльских рабов, Цезарь заметно успокоился и повеселел. Всадники обрадовались, обретя родственные души, а кроме того, во многом прояснилось странное поведение германского царя.

Адан четко, толково переводил на латынь бурную сумятицу галльской речи, и Юлий внимательно слушал, боясь упустить хоть одно слово. Секрет постоянного бегства заключался в том, что Ариовисту предсказали смерть в сражении до новой луны. Таким образом, дерзкая речь и угрозы были своего рода спектаклем. Полководец тут же отдал приказ к боевому построению. Цезарь прекрасно помнил промелькнувшую в глазах вождя искру страха. Теперь наконец ее можно было логично объяснить. Сам Юлий считал, что военачальник не имеет права давать жрецам власть над армией. Греков погубила именно вера в оракулов. Даже римские полководцы порою откладывали сражения и теряли позиции — все из-за того, что внутренности выпотрошенной птицы или рыбы предвещали несчастье. Цезарь не допускал в свои войска ни прорицателей, ни жрецов. Он считал, что от подобного люда значительно больше вреда, чем пользы.

Как всегда, полководец разложил на столе карту местности и придавил углы свинцовыми грузами. Провел пальцем по черной извилистой линии на севере, милях в пятнадцати от лагеря. Рисунок на карте изображал могучую реку Рейн. Преодолеть небольшое расстояние даже с тяжело нагруженными повозками казалось вовсе не трудно. Вполне можно было успеть до рождения новой луны. Цезарь мысленно возблагодарил богов за рассказ рабов-галлов.

— Выходим за час до восхода солнца, — объявил полководец. — Из орудий потребуются баллисты, онагры и луки-скорпионы — насколько позволит рельеф местности. Если машины вдруг отстанут, то придется медленно подтягивать их к решающей, финальной битве. Октавиан будет командовать конницей, а Марк Антоний — моим правым флангом. Бериций пойдет слева, а скорпионы при каждой остановке придется вывозить вперед. Десятый и Третий галльский легионы должны удерживать центр. Рано утром воинам предстоит плотно позавтракать и наполнить походные фляги водой из бочек. Разумеется, то, что мы узнали сегодня, необходимо рассказать всем. Это вдохновит людей. Да, и не забудьте проверить, в порядке ли копья и остальное оружие.

Цезарь замолчал. Чрезвычайно довольный назначением, Марк Антоний наполнил кубок. Претор уже слышал о том, как вызывающе вел себя на переговорах Ариовист, и решил, что дружба вождя с Римом изжила себя. Конечно, враги Цезаря не преминут раздуть в сенате громкий скандал, но это вопрос будущего.

Красс глубоко вздохнул. Рабыня Сервилии старательно разминала узловатые мышцы на его шее и плечах. Недавно съеденные замороженные фрукты приятно охлаждали, так что сенатор совершенно расслабился. Впереди ожидала роскошь горячего бассейна, из которого в ночное небо поднимался густой пар. Неподалеку, на мягкой кушетке, глядя на звезды, возлежала Сервилия. Луны не было, зато в чистом небе ярко сияли звезды, а над окружавшей внутренний дворик черепичной крышей стоял крошечный ярко-красный диск Марса. Бассейн с горячей водой поблескивал в свете факелов, и в огонь то и дело попадали ночные бабочки, тут же с треском сгорая.

— Да, местечко стоит каждой затраченной монетки, — пробормотал Красс и поморщился, так как девушка принялась массировать болезненный участок между лопатками.

— Я знала, что ты будешь доволен, — негромко ответила Сервилия. В ее улыбке сквозило искреннее удовольствие. — Немногие из гостей умеют по достоинству оценить красивые мелочи. Но как скучна без них жизнь!

Взгляд хозяйки упал на только что оштукатуренное и покрашенное новое крыло городского дома. Крассу понравился этот земельный участок, и Сервилия, не скупясь, заплатила за него реальную рыночную цену. Любой другой поступок означал бы изменение в их отношениях. Но ведь так приятно наблюдать, как старик нежится под сильными пальцами нубийской рабыни.