Напротив, Новотный, как и Хрущев в СССР, после 1958 года активно продвигал на руководящие посты в стране молодых людей (так называемое поколение сорокалетних), не замешанных в репрессиях начала 50-х годов, образованных, с широким кругозором и нестандартным мышлением. Дубчека Новотный считал, хотя и с оговорками, именно таким человеком. Просто он думал, что на серьезные посты в Чехословакии Дубчек, в отличие, например, от своего ровесника и тоже словака Ленарта, пока еще не тянет. Справедливость этого мнения доказало в целом довольно безуспешное пребывание Дубчека на посту секретаря ЦК КПЧ по промышленности.

Дубчек понял, что на экономике он блестящей карьеры не сделает, и, став лидером словацкой компартии, решил выдвинуться за счет популярной в то время реабилитации.

Комиссия Кольдера реабилитировала «словацких буржуазных националистов» Гусака, Клементиса (посмертно) и Новоместского, но только в гражданско-правовом плане. То есть с них сняли все уголовные обвинения, однако политической реабилитации не произошло. Выпущенный из тюрьмы Гусак работал на складе строительных материалов, и в приеме обратно в компартию ему было отказано. Новотный считал, что Гусак и Новоместский действительно совершили серьезные политические ошибки, поддавшись националистическим настроениям.

Дубчек решил бороться за полную политическую реабилитацию бывших «националистов». Это принесло бы ему большую популярность в Словакии, так как Гусак и Новоместский были лидерами Словацкого национального восстания 1944 года, а последний к тому же еще и известным словацким писателем. Но самое главное состояло в том, что реабилитацией лидеров восстания 1944 года Дубчек хотел набрать весомые в борьбе против Новотного очки в глазах Хрущева. В 1944-м Хрущев возглавлял штаб партизанского движения на Украине, в компетенцию которого входило и развертывание партизанской борьбы в Словакии. Никита Сергеевич, естественно, принимал самое активное участие в поддержке словацкого восстания и помнил Гусака и Новоместского как его главных организаторов от компартии. Полная и окончательная реабилитация этих людей, несомненно, нашла бы поддержку у советского лидера.

Наконец, полной реабилитацией Гусака, Новоместского и других «националистов» Дубчек нанес бы окончательный удар по еще совсем недавно второму человеку в партии – бывшему премьеру Широкому. Именно словак Широкий в 1950 года обвинил Гусака, Клементиса и других в «буржуазном националистическом уклоне».

Новотный уже снял Широкого с поста премьера после доклада комиссии Кольдера, поэтому, критикуя опального премьера, Дубчек бил лежачего – и мог не опасаться негативных для себя политических последствий.

В самой Словакии Дубчек решил добиться популярности все на той же волне реабилитации. Для этого он решил задействовать словацкие СМИ и творческие союзы. Формализованной цензуры в ЧССР в то время еще не было. Главные редакторы всех газет и журналов были членами компартии и тем самым обеспечивали в своих изданиях четкое отображение линии КПЧ. В случае каких-либо проблем ЦК мог снять с работы любого главного редактора и поставить на его место более надежного человека.

В 1963-м Дубчек опробовал в Словакии в 1963 году ту тактику, которую он в 1968 году проводил по отношению к СССР. Он втихую дал отмашку словацким газетам и творческим союзам, которые стали требовать продолжения процесса реабилитации и критиковать Новотного и его соратников за то, что они этот процесс якобы тормозили. Дубчек же формально якобы не имел к этому «голосу общественности» никакого отношения.

В 1968 году Дубчек неоднократно обещал Брежневу прекратить грубые антисоветские нападки в чехословацкой прессе, но всякий раз эти обещания не сдерживал. Это привело Брежнева и его коллег по политбюро ЦК КПСС к мысли, что Дубчек уже не контролирует положение в стране. Именно поэтому 20 августа 1968 года в ЧССР и вошли войска Варшавского договора.

Как только Дубчек весной 1963 года стал первым секретарем ЦК КПС, еженедельная газета Союза словацких писателей «Культурни живот» («Культурная жизнь») стал публиковать острые критические заметки против тех в Праге, кто якобы препятствует процессу дальнейшей реабилитации жертв политических репрессий. Тираж еженедельника резко вырос до 10 тысяч экземпляров, и он стал единственным словацким изданием, которое охотно читали и в Чехии, особенно в среде интеллигенции[341].

Острые критические материалы стали появляться и в центральном органе ЦК КПС газете «Правда», которую возглавлял друг Дубчека Ондрей Клокоч.

Эта кампания в печати «разогрела» словацкую интеллигенцию, прекрасно понимавшую, что без санкции «сверху», то есть от Дубчека, такая «гласность» в Словакии была бы невозможна.

В апреле 1963 года состоялся съезд словацких писателей, на котором с острой критической речью выступил бывший «буржуазный националист» поэт Новоместский. Причем защищал он не себя, а погибшего Владимира Клементиса, которого назвал мучеником. Выдержки из его выступления опубликовала словацкая «Правда».

Еще более смелым было выступление известного словацкого публициста Мирослава Гиско на съезде словацких журналистов в мае 1963 года. Тот прямо обвинил Широкого в фабрикации дела «словацких буржуазных националистов». Это была первая публичная критика Широкого в стране.

Для Дубчека это было очень выгодно – ведь Широкий считался человеком Новотного и пока еще заседал в Президиуме ЦК КПЧ. На Широкого по-прежнему ориентировались многие партийные работники в Словакии. Если бы Дубчеку с помощью интеллигенции удалось окончательно убрать Широкого с политической арены, то он смог бы начать чистку среди его сторонников и в словацкой компартии, тем самым укрепив свое пока еще очень шаткое положение в Братиславе.

Поэтому выступление Гиско тоже появилось в словацкой «Правде», хотя, как вспоминал Дубчек, главный редактор Клокоч его предварительно об этом не информировал. Благодаря этому Дубчек мог бы в случае серьезных проблем с Новотным свалить все на излишнюю самодеятельность главного редактора.

На ближайшем заседании Президиума КПЧ в Праге в перерыве к Дубчеку подошел Новотный и спросил, что там происходит в Словакии. Дубчек якобы не понял и переспросил, что имеет в виду первый секретарь. «Ну, этот съезд писателей, съезд журналистов. Эти статьи в прессе. Почему у вас это не под контролем?»[342] (Те же вопросы Брежнев почти в отчаянии неоднократно задавал Дубчеку в 1968 году.) Дубчек все еще «не понимал» и попросил уточнить, какие именно статьи имеются в виду. Тут Новотный прямо произнес имя Гиско. Дубчек ответил: «Это непростой вопрос. Мы оба знаем, что в 50-е годы Широкий сильно подмочил репутацию (участием в репрессиях). Это прямо вытекает из доклада комиссии Кольдера. Гиско еще не знает того, что знаем мы, но, видимо, и он, и остальные все же знают достаточно, и его критика имеет под собой определенные основания. Думаю, что в этих условиях я не могу что-либо сделать»[343].