мирская истина, которая зачастую берется на вооружение. – Голос преподобного внезапно наполнился яростью, а в глазах запылал фанатичный огонь. – Но Божественная истина восторжествует! – Огонь в глазах преподобного погас, голос стал спокойнее. – Я три раза пытался навестить Делию Бранд. Она не хочет меня видеть. Лишает меня возможности говорить с ней.

– Ага. Я об этом слышал. – Шериф явно чувствовал себя неуютно. – Очень жаль, но начальник тюрьмы не знает, что тут можно…

– Понимаю. Вера и милосердие не могут вторгаться без приглашения, и слуга Господа нашего должен терпеливо ждать, когда откроется заветная дверь. Бедное невинное дитя! Да благословит ее Господь!

– Вы сказали «невинное»? – нахмурился Таттл.

– Да, сказал. Я думаю, она невиновна. Сомневаюсь, что она убийца. Но даже если она виновата по мирским законам, кто мы такие, чтобы ее судить? Только Бог вправе заклеймить Каина. За свои грехи я отвечаю не перед человеком! Осуждая и наказывая, вы узурпируете Его власть и отрицаете Его милосердие!

– Конечно, – согласился Таттл, – все это хорошо для проповеди. А мы должны обеспечивать выполнение закона. Если люди не хотели, чтобы кто-то обеспечивал выполнение законов, тогда зачем их вообще писали?

– Я понимаю, – горестно вздохнул Руфус Тоала. – Это практически бесполезно. Вот потому-то я и здесь. Даже я должен воздать кесарю кесарево. Итак, я пришел сказать, что человек, которого хотела убить Делия Бранд, – это я.

Конец фразы, к несчастью, прозвучал в тот самый момент, когда Кен Чемберс прицелился в плевательницу. И в результате он промахнулся почти на фут. У Таттла отвисла челюсть, он так и остался сидеть с открытым ртом. После чего с глупым видом переспросил:

– А?..

Руфус Тоала кивнул:

– Позвольте мне объяснить. Я не подозревал, что бедное дитя желало моей смерти, хотя знал, что в ее сердце поселилась ненависть ко мне. Но когда прочитал в газете, что бедняжка, купив патроны в магазине спорттоваров, сообщила о своем намерении убить человека, то сразу понял, что она имела в виду меня. Я не вправе раскрыть вам причину ее ненависти, но смею вас заверить, это действительно так. Более того, не будет преувеличением сказать, что бедная девочка питает ко мне глубочайшее отвращение. Я пытался с ней встретиться, чтобы посоветовать уповать на этом позорном судилище на мудрость и милосердие Господа нашего, ну и, помимо всего прочего, получить разрешение поведать вам о ее лютой ненависти ко мне и, в случае необходимости, о природе той самой ненависти. Впрочем, она наверняка не захочет меня видеть. Поэтому я не могу сообщить вам ничего существенного, а могу только повторить, что она ненавидит меня и именно я должен был стать ее жертвой.

– Ну тогда она чертовски плохой стрелок, – фыркнул Кен Чемберс.

Таттл тут же наградил его свирепым взглядом, а Руфус Тоала проигнорировал замечание.

– Что ж, доктор. Я, конечно, весьма удивлен. Поразительная история. Если не сказать, невероятная.

– Это чистая правда.

– Возможно, и так. Значит, вы не готовы открыться и рассказать о причине такой ненависти?

– Не готов. Доверительные отношения пастыря со своей паствой святы.

– Не сомневаюсь. А она когда-нибудь вам угрожала или говорила, что хотела бы вас пристрелить?

– Нет. Но я заглянул ей в душу.

– А она кому-нибудь рассказывала о том, в чем вы так уверены?

– Нет.

– Ну тогда какое… нет, не подумайте, что я сомневаюсь в правдивости ваших слов… и все-таки какое это имеет отношение к тому, что мисс Бранд застукали возле трупа Дэна Джексона с дымящимся револьвером в руке?

– Имеет, брат Таттл, очень даже имеет. Потому что еще раз убеждает меня, что произошла ошибка и бедное дитя невиновно. – Голос преподобного взмыл ввысь, став еще более звучным. – А еще я хочу добавить – и прошу вас, сэр, отнестись к моим словам с должным вниманием, – что существует еще одна, уже иная причина, которую я также не вправе раскрыть, моей абсолютной уверенности в том, что мисс Бранд не убивала Джексона. Да упокой Господь его душу!

– Доктор, а не слишком ли это смелое заявление?

– Но я действительно абсолютно уверен.

– Что ж… – Таттл развернулся в кресле, и его голос изменился. – Послушайте… Полагаю, вам известно, что закон не признает за священнослужителями права утаивать полученные сведения о серьезном преступлении, не говоря уже об убийстве. Вы тут рассуждали о святости доверительных отношений пастыря со своей паствой. Подобные разговоры не будут приниматься для оправдания…

– Господь оправдает! – В глазах Руфуса Тоалы вновь зажегся фанатичный огонь, и преподобный продолжил со страстной убежденностью: – Шериф, неужели вы всерьез вообразили, что я убоюсь ваших законов или согнусь под тяжестью ваших угроз? Боже сохрани! Неужели вы полагаете, что я откажусь от милостивого взгляда с Небесного трона ради мирского оправдания моих поступков, которое вы или кто угодно способен мне даровать? Ужасное заблуждение не только перед лицом Господа, но и перед лицом обычного человека!

Таттл молча смотрел на преподобного. В конце концов, шериф наверняка нашел бы подходящий ответ, но момент был упущен. Зазвонил телефон. Шериф снял трубку и дал указание никого к нему не пускать, пока он не освободится. Однако то ли его указания превратно поняли, то ли посетитель оказался слишком настырным, поскольку, не успел шериф положить трубку, как дверь распахнулась и в кабинет ворвался молодой мужчина, по инерции проскочивший прямо к письменному столу. Еще толком не притормозив, мужчина начал что-то говорить.

– Я же сказал, что занят! – рявкнул шериф. – И велел подождать!

– А мне плевать, заняты вы там или нет! – Тайлер Диллон тяжело дышал скорее от волнения, чем от напряжения сил. – Так или иначе, все остальное может подождать. Я получил…

– А почему бы вам самому не подождать?! Интересно, и кто на сей раз ваш клиент?

– У меня нет клиента. У меня есть доказательства, способные снять все подозрения с Делии Бранд!

– Ни черта у вас нет! Почему бы вам не предъявить ваши доказательства ее адвокату?

– Потому что нет смысла тянуть резину. Доказательства неопровержимые. Позовите сюда стенографистку. Я привел свидетелей. Нужно, чтобы все было запротоколировано. Позовите стенографистку…

– Не кипятитесь. Остыньте. – Таттл потянулся к телефону. – Вы мне не указ. И не советую выходить за рамки своих официальных полномочий. – Он произнес в трубку: – Попросите Эда Бейкера, как только сможет, зайти ко мне в кабинет… – И, повернувшись к Диллону, спросил: – Эй, а куда это вы намылились?

– Собираюсь привести своих свидетелей.

– Нет. Вы останетесь здесь и расскажете все окружному прокурору.

– Я могу…

– Вы можете присесть или, по крайней мере, постоять спокойно и подождать окружного прокурора.

Таттл откинулся на