Он проснулся раньше намеченного часа – солнце еще не зашло. Камни у подножия теневой стороны Ватиканского холма отдавали сыростью и холодом и совсем не походили на те, что снились карателю минуту назад. Разлеживаясь на них долго, Сото рисковал подхватить простуду. Но для прогрессирования болезни требовалось как минимум два-три дня, а так далеко каратель сегодня не заглядывал. Все его проблемы должны были разрешиться в ближайшую ночь.

А за ней – полная Свобода…

…Которую, впрочем, еще надо заслужить.

Было бы неплохо опять провалиться в сон – самый приятный способ скоротать бесконечные часы до наступления темноты. Но сон в последнее время доставался Сото ценой неимоверных усилий. Чуждая обстановка и приближение Судной Ночи угнетали его, поэтому в Ватикане на него стала тяжелой плитой наваливаться бессонница. И хотя бессонница частенько навещала тирадора и раньше, в столице ночи без сна превращались в сущий кошмар, поскольку безжалостно вытягивали так нужные сейчас Мара физические и душевные силы. Для спасения от бесшумного истязателя-бессонницы существовало только одно верное средство – побыстрее завершить задуманное.

Сегодня утром, когда Сото наконец добрался до присмотренного им несколько дней назад укромного местечка вблизи Ватиканского холма, каратель был уверен, что заснет и проспит крепким сном весь день. Он приложил к этому все усилия, пробежав всю ночь без остановок от района Паломников до зарослей кустарника, что ковром устилали территорию вокруг главной столичной возвышенности. Из вещей каратель нес лишь притороченный к спине чехол. Поклажа в нем была не тяжелой, но весьма громоздкой и потому неудобной.

Кратчайший и безопасный маршрут для этой ночной пробежки был разведан Сото после того, как безумная идея, посетившая его в день прибытия в столицу, окончательно укрепилась у него в голове. Других идей у Мара попросту не осталось. Наблюдая через подзорную трубу с крыши инсулы за левым берегом Тибра, каратель пришел к выводу, что прогуляться по левобережью не так просто, как кажется на первый взгляд. Примыкающие к дворцу кварталы знати хорошо патрулировались, и о том, чтобы пересечь реку и обойти дворец под личиной паломника, нельзя было даже мечтать. Защитники Веры на каждом шагу останавливали людей с синими повязками и тщательно проверяли у них документы. Так что «окопавшемуся» на правом берегу карателю пришлось довольствоваться обычным наблюдением. Его взору был доступен относительно небольшой участок периметра – западная стена и часть южной, – но опасному преступнику с приметной внешностью выбирать было не из чего.

Прохаживаясь по набережной Озера Кающихся и наблюдая за белыми беретами Ангелов-Хранителей на противоположном берегу, Сото все чаще склонялся к мысли, что он зря теряет время. Он в незнакомом городе, ко всему прочему скован в передвижении. Те немногие ватиканцы, с кем ему доводилось общаться, являлись либо трактирщиками, либо такими же, как Мара, приезжими, либо местными бродяжками. С трактирщиками Сото не вел долгих бесед – каждый второй из них наверняка стучал Защитникам Веры. Приезжие паломники отпадали автоматически. Оставались одни бродяжки, но их было необходимо в обязательном порядке угощать выпивкой, а денег у карателя практически не осталось. Приходилось тщательно присматриваться к завсегдатаям трактиров и пытаться вычислить среди них того, кому случалось побывать за стенами дворца: полотеров, ремонтников или грузчиков.

Надежд на такую поверхностную разведку Сото почти не возлагал, тем не менее она принесла достаточно неплохой результат. В одном занюханном грязном трактире, куда, по всей вероятности, брезговали заглядывать даже участковые Защитники Веры, Мара повстречался любопытный пьянчужка. В громком пьяном разговоре с собутыльниками пьянчужка обмолвился, что он – отличный ботаник и ему даже довелось недолго поработать в дворцовой оранжерее. Сото дождался, пока пьянчужка выберется на улицу, после чего нагнал его и предложил возобновить веселье, но уже в другом трактире. Повод для знакомства каратель придумал убедительный: он тоже якобы когда-то служил на северной границе, где, исходя из оброненных пьянчужкой слов, недавно погиб его младший брат. Почтить память о брате, выпив с тем, кто служил с ним почти бок о бок, пьянчужка не отказался. Впрочем, как понял Сото позже, тот не отказался бы от пьянки с незнакомцем и вовсе без повода, только бы инициатор попойки платил за обоих.

О растениях и растениеводстве Оскар мог рассказывать долго и обстоятельно, но Мара постепенно подвел собутыльника к нужной теме и попросил поведать о том, как Оскар работал помощником смотрителя дворцовой оранжереи. Тут же выяснилось, что зимний сад Пророка – любимая тема для бесед у безработного ботаника.

– Это только благодаря мне оранжерея Его Наисвятейшества сегодня функционирует! – грохнув кулаком по столу, заявил без обиняков совершенно захмелевший Оскар. – Я перекопал ее вдоль и поперек! Я – а не этот болван Маурицио, который ротанговую пальму от таллипотовой в упор не отличит! Смотритель чертов! А кто с ризоктониями возился как с детьми новорожденными, когда орхидеи в оранжерее вдруг без причины вянуть начали? Маурицио? Нет – Оскар! Да будь моя воля, я бы Маурицио и лейку не доверил!

– Верно, – поддержал его Сото, щедро наливая собутыльнику и едва закрывая вином донышко в собственной кружке. – Нигде нет справедливости.

– Нигде! – согласился ботаник, судорожно хватая кружку обеими руками и жадно припадая к ней.

– Но зато теперь тебе есть что вспомнить; кому еще из твоих друзей посчастливилось по дворцу Гласа Господнего погулять? – утешил его Мара. – А правда, что у Пророка кровать размером с четверть дворцовой площади и вся из золота?

Каратель ожидал в ответ потоки пьяного вранья, от которого предстояло потом скрупулезно отделять зерна истин, однако Оскар оказался на удивление честным человеком.

– Неужели ты думаешь, добр-человек, что я вот так преспокойно по дворцу разгуливал? Ошибаешься! Ангелы-Хранители сроду не пускали садовников дальше оранжереи.

– Как же вы в нее попадали? Ведь она расположена в самом центре дворца.

– Ты глуп как пробка, добр-человек! Для этого есть специальный служебный коридор. Или ты думаешь, что землю и удобрения тоже через парадный вход таскают?

– Наверное, пропуск обязательный выдавали?

– А как же! С личной печатью Его Наисвятейшества!

– Не сохранился случайно? Интересно хотя бы одним глазком взглянуть.

– Ишь чего захотел! – замахал руками Оскар. – Нет его у меня, и не мечтай. Как с оранжереи выгнали, так тут же отобрали. Кто ж тебе позволит официальный документ на память оставить?.. А вдруг я надумаю при помощи его во дворец прокрасться и канделябр золотой оттуда прихватить?

– А что, была такая мысль?

– Да, посещала… Золота там – нам с тобой за десять жизней не прогулять! Только… не все мозги я пропил, добр-человек, – поймают, и даже судить не будут. Гвардейцев внутри – я до таких чисел и считать не обучен… Хотя… – Оскар понизил голос и доверительно наклонился через столик к Сото, – если бы нужда заставила, то пролез бы в оранжерею без пропуска. Рассказать как?