Красное пламя безвредно взорвалось у него над головой, а орнентарский маг провалился в выложенную камнем яму, в западню, которую, видимо, сам Эхрлут устроил перед самым порогом своего колдовского кабинета. Впрочем, нет, это была не западня.

В яме валялось множество костей; конечно, сюда он бросал разных тварей, убитых его магией, и…

Он обрушился на эти останки, древние кости ломались, вздымая тучи едкой пыли, а он проваливался все ниже, пока не стукнулся так, что у него захватило дух, о несколько камней, выпавших, по всей видимости, из стен ямы.

Гулдейрус, не раздумывая, вскочил. Его трясло от ушибов, и он никак не мог набрать в грудь воздуха. Он твердо знал, что должен выбраться отсюда, в противном случае окажется беззащитен перед следующей атакой — как будто запертый в бутылку, которую злорадно держат в руках торжествующие враги.

Он провалился не более чем на двадцать футов, а стены ямы были небрежно сложены из больших, округлых, не пригнанных один к другому булыжников, так что найти зацепки для рук и ног было совсем просто. Повелитель Летучих Мышей извлек пару своих крошечных созданий из складок мантии возле шеи и подбросил вверх, а затем стиснул зубы и в лихорадочной спешке полез вслед за ними. Он должен выбраться, он…

У него снова перехватило дыхание, когда он ухватился за один сравнительно небольшой камень и почувствовал, как по руке в него хлынул поток чистой силы! От прикосновения к такой мощи он на мгновение оцепенел и… и обнаружил, что снова лежит на спине на дне ямы в густой туче костяной пыли.

Гулдейрус встряхнул головой, чтобы прийти в себя. Он еле-еле понимал, где находится. Такая мощь! Неужели это возможно? Ладно, как бы там ни было, сейчас ему, как никогда прежде, была нужна сырая, пусть даже еще не испытанная магическая сила.

Он снова полез на стену, оскальзываясь от спешки, а когда поднял голову, то увидел над собой злорадно ухмыляющееся лицо младшего из магов Серебряного Древа.

Зарычав от страха и отчаяния, Повелитель Летучих Мышей принялся с удвоенной силой карабкаться наверх.

— Оно жрет меня! Оно меня схватило! Не подходи! Спасайся! — заорал он, желая если не обмануть врага, то хотя бы сбить его с толку.

Маркоун громко расхохотался, а Гулдейрус Орнентарский выхватил из стены кровоточащими пальцами небольшой серовато-коричневый камень, поднял его над головой… и маг Серебряного Древа перестал смеяться.

А в следующий момент сердце Гулдейруса отчаянно заколотилось. Теперь он был уверен. Он держал в руке Камень Жизни!

Из его поднятой руки вылетел длинный язык пламени, и он возликовал. А затем он призвал к себе силу. Она, как живительное тепло, нахлынула на него, и он сотворил заклинание, на которое никогда прежде не решался. Он знал, что держит в руке вещественное воплощение могущества, один из Дваеров, каждый из которых в состоянии изменить весь Дарсар.

В следующее мгновение это стало ясно и Маркоуну Яринду.

ОГНЕННЫЙ ДОЖДЬ, обрушившийся на Повелителя Летучих Мышей, должен был изжарить его на месте. Даже камни, за которые он цеплялся, трескались и лопались, осыпая его множеством раскаленных осколков.

— Слишком поздно, юный глупец, — торжествуя, сказал своему противнику Гулдейрус, стоявший невредимым в самом сердце огненного ада.

Когда ревущий огонь угас, вызвавший его юный выскочка, разинув рот, уставился на своего несомненно обреченного врага. Так же, не веря своим глазам, взглянул вниз и старший из магов Серебряного Древа. Он подошел к первому, внимательно посмотрел в яму… и в следующий миг выражение деланной беззаботности исчезло с его лица. Оба волшебника поспешили обрушить вниз все свои самые губительные заклинания.

Пока вокруг сверкали молнии, полыхали языки пламени и гремели копья чистой силы, Гулдейрус не делал ничего. Он издевательски смеялся, даже когда камни вокруг него начали плавиться, а яма заметно углубилась. Он терпеливо стоял, пока с треском раскалывались булыжники, ревел огонь и бушевали смертоносные газы. В конце концов атака прекратилась.

Когда наступила тишина, Гулдейрус решил, что пришло время и ему скорчить издевательскую мину.

Над краем ямы он увидел только младшего мага. Глумливая физиономия его старшего напарника исчезла: ее владелец сбежал. Гулдейрус посмотрел на молодого дурака, который безуспешно использовал последние из своих немногочисленных боевых заклинаний и теперь стоял, окруженный дымом, поднимавшимся от ладоней, и с отчаянием в глазах смотрел вниз, на свою смерть. На Повелителя Летучих Мышей.

Гулдейрус прямо-таки нежно улыбнулся противнику и чуть ли не изящно послал ему в лицо мощную струю ревущего убийственного пламени. Его улыбка не дрогнула, а пламя не ослабло до тех пор, пока Маркоун Яринд не превратился в кусочки обугленного мяса, которые, шипя, догорали, прилипнув к покрытому густым слоем копоти потолку над ямой.

Игнорируя звуки продолжавшегося наверху сражения, Гулдейрус следил, как мерцали и потрескивали, остывая, обожженные камни. Он был слишком охвачен ликованием по поводу того, что не только чудом избегнул верной гибели, но стал теперь обладателем несравненной мощи.

В конце концов он громко усмехнулся, поднял руку и принялся выжигать ступеньки в оплавленном камне. Что ж, теперь, судя по всему, Орнентар наконец-то получил возможность доказать всему миру, что является самым могущественным баронством во всей Долине. Нужно только быстренько взобраться наверх, собрать медноголовых воинов, а потом…

Разделаться с Фалагом, который слишком уж быстро соображал и был вполне в состоянии ввязаться в борьбу за Камень независимо от своего коллеги, которого он, Фалаг, всегда ненавидел и боялся. Ведь и маги, и летучие мыши, и все остальные все же должны когда-нибудь спать.

Гулдейрус сделал из воздуха боевые перчатки, чтобы предохранить руки от ожогов о раскаленные камни, и не спеша полез вверх. На полпути густая вонь горелой кожи напомнила ему, что нужно защитить и ноги, и он сделал себе железные башмаки. Во имя Троих, благодаря этой силе он мог творить волшебство, не зная никаких преград и ограничений!

Добравшись до края ямы, Повелитель Летучих Мышей решил прикинуться усталым и с удовольствием увидел, что Фалаг поспешил ему на помощь. А разве он прикидывался? Нет, он на самом деле изрядно утомился. Гулдейрус помотал головой, заметив, что мир вокруг него вознамерился поехать колесом. Все, что касалось волшебства… Камень своей мощью способен без ограничения и промедления осуществлять все, что только могло прийти ему, Гулдейрусу, в голову, но все же для того, чтобы выдумывать заклинания, были необходимы его мозги и знания.

Его спутник-орнентарец перегнулся через край ямы и с тревогой смотрел на старшего волшебника. Гулдейрус поднял на него глаза, широко и приветливо улыбнулся и бросил прямо в изумленное лицо Фалага разрывающее плоть заклинание. Это волшебство разрывало на части и того, кто его творил, а не только жертву, и потому использовалось обычно только обреченными магами, стремившимися, несмотря на отчаяние, не дать врагам воспользоваться своей победой и унести их с собой на тот свет.