– Стража пыталась его остановить, но… – капитан бросил на принцессу встревоженный взгляд, – он сказал, что король уже исчез.

– Что ты несешь? – воскликнула кормилица. – Ну точно, сбрендил!

Принцесса молчала, вцепившись пальцами в ворот ночной сорочки.

– Но король и вправду исчез! И королева тоже. Мои люди доложили, что обе спальни пусты.

Принцесса вскрикнула и приникла к тетушке Дороде.

И тут заговорил старик:

– Ваше королевское высочество, позвольте мне объяснить!

– Пожалуйста, мастер, заходите, – проговорила принцесса, затем повернулась к капитану: – Никого сюда не пускайте!

Все так же вращая зонтик, старец поклонился принцессе, словно отдавая должное ее самообладанию в такой напряженный момент.

– Чего это ты вертишь своим зонтом, как какой-нибудь клоун? – осведомилась тетушка Дорода.

– Мне нужно держать его раскрытым, иначе я тоже исчезну, как король с королевой.

– Тогда заходите с зонтиком, – сказала принцесса. Тетушка Дорода раскрыла дверь чуть пошире, чтобы старик мог пройти, не закрывая зонтик.

Войдя в спальню, гость снял со спины котомку и устало вздохнул. Зонтик в его руке не останавливался ни на секунду, каменные шарики посверкивали в пламени свечей и отбрасывали на стены яркие отблески, похожие на летящие наперегонки звездочки.

– Я мастер Эфир, живописец из Хе’ершингенмосикена. Новый художник короля, Остроглаз, – мой ученик. То есть был моим учеником.

– Я знаю его, – заметила принцесса.

– Он смотрел на вас? – встревожился Эфир.

– Да, конечно.

– Это ужасно, принцесса! Ужасно! – Эфир вздохнул. – Он исчадие ада! С помощью своего дьявольского искусства он делает из людей рисунки!

– Ну чего ты развздыхался-то? – проворчала тетушка Дорода. – У художников, кажется, работа такая – делать с людей рисунки. Скажешь нет?

– Вы не так поняли, – проговорил Эфир. – После того как он нарисует портрет, человек исчезает. Живой человек превращается в мертвый рисунок!

– Тогда надо послать солдат – пусть разделаются с ним!

Капитан сунул голову в комнату.

– Стража ищет повсюду – он как сквозь землю провалился! Я хотел найти военного министра и попросить его мобилизовать гарнизон столицы. Но мастер Эфир сказал, что и министра, скорее всего, тоже больше нет.

Эфир покачал головой.

– Сколько стражей ни посылай, толку не будет. Принц Ледяной Песок с Остроглазом наверняка убрались далеко от дворца. Остроглаз может рисовать где угодно и все равно убьет всех, кого захочет.

– Ты сказал, принц Ледяной Песок? – переспросила тетушка Дорода.

– Да. Остроглаз – его оружие. Принц хочет уничтожить короля и всех, кто верен ему, чтобы самому стать королем.

Принцесса, кормилица и капитан, похоже, не удивились услышанному.

– Надо срочно что-то делать! Паршивец наверняка рисует принцессу прямо в это самое мгновение! – Тетушка Дорода обняла Росинку, словно пытаясь ее защитить.

Эфир продолжал:

– Только я могу остановить Остроглаза. Он уже нарисовал меня, но зонтик не дает мне исчезнуть. А если теперь я нарисую Остроглаза, его не станет.

– Ну так давай рисуй! – воскликнула кормилица. – А я покручу за тебя твой зонтик.

Эфир опять покачал головой.

– Нет. Волшебство действует, только если рисовать на волноснежной бумаге. У меня есть с собой немного, но ее надо разгладить, иначе она не годится для рисования.

Тетушка Дорода раскрыла котомку мастера и вытащила оттуда часть ствола волноснежного дерева. Кору с него уже удалили, обнажив скрывающийся под ней свиток бумаги. Принцесса с кормилицей развернули его, и всем показалось, что в комнате стало светлей. Они попытались разгладить бумагу на полу, но как только они отпускали ее, свиток сворачивался обратно.

– Ничего не получится, – проговорил живописец. – Волноснежную бумагу можно разровнять только при помощи обсидиана из Хе’ершингенмосикена. Он очень редок. У меня была одна-единственная плита, но ее украл Остроглаз.

– Ты уверен, что больше ничем ее не выпрямить?

– Уверен. Только обсидианом из Хе’ершингенмосикена. Я надеялся отобрать у Остроглаза свою плиту…

– Хе’ершингенмосикен? Обсидиан? – Тетушка Дорода хлопнула себя по лбу. – У меня есть утюг – я им глажу самые красивые платья принцессы. Его сделали в Хе’ершингенмосикене, и он из обсидиана!

– Давайте его сюда!

Кормилица выскочила из комнаты и вскоре вернулась с начищенным до блеска черным утюгом. Они с принцессой опять раскатали часть свитка, и тетушка Дорода прижала уголок утюгом на несколько секунд. Когда она убрала утюг, уголок остался плоским.

– Будьте добры, подержите мой зонтик, пока я разглажу бумагу, – попросил Эфир тетушку Дороду. Вручая ей зонтик, он прибавил: – Все время крутите его! Если он закроется хотя бы на миг, я исчезну.

Убедившись, что кормилица все делает как надо – вертит зонтик над его головой, – мастер склонился над бумагой и принялся разглаживать ее утюгом, один маленький участок за другим.

– А почему вы не приделаете к спицам распорки? – спросила принцесса, глядя на бесконечно крутящийся зонтик.

Художник отвечал, не прекращая своего занятия:

– У него были распорки. У этого зонтика необычная история. В прошлом и другие художники Хе’ершингенмосикена владели такой же магией, как у меня и Остроглаза. Помимо людей им удавалось запечатлевать животных и растения.

Однажды в нашу страну явился дракон из бездны. Черный как ночь, он одинаково хорошо умел и летать, и плавать в глубоком море. Трое художников нарисовали его, но он как ни в чем не бывало продолжал летать и плавать. Художники скинулись и на все деньги наняли воина-волшебника. Тот наконец одолел дракона огненным мечом. Битва была такой яростной, что океан у берегов Хе’ершингенмосикена закипел. Почти все тело дракона из бездны сгорело дотла, но мне удалось найти среди пепла кое-какие уцелевшие части и смастерить этот зонтик. Купол изготовлен из перепонки драконьих крыльев, а ручка, стержень и спицы – из костей. Камни на концах спиц я извлек из сгоревших почек чудища. Зонтик защищает своего владельца, не дает сделать из него рисунок.

Позже распорки сломались. Я заменил их бамбуковыми, но магическая сила зонтика пропала. Стоило только убрать бамбук, как сила вернулась. Тогда я попробовал поддерживать раскрытый купол просто рукой. Из этого тоже ничего не вышло. По-видимому, зонтик не признает никаких посторонних материалов. Но больше у меня драконьих костей не было. Так что остался единственный способ…

И тут начали бить часы в углу. Мастер Эфир поднял голову и увидел, что вот-вот взойдет солнце. Посмотрел на бумагу – только полоска не шире ладони ровно лежала на полу. Слишком мало для портрета. Художник отставил утюг и вздохнул.