«Вам звонит вдова Кальмана!» Время было веселое, мог позвонить и сам Имре Кальман, поэтому я сопротивлялся.

Честно говоря, был уверен, что никакой «вдовы Кальмана» уже не существует в природе. Но поскольку она назвала телефон музыкального агентства в Вене, которое охраняло права на музыку автора моих любимых оперетт, выхода у меня не было. Она говорила на прекрасном дореволюционном русском языке, но суть разговора не требовала изыска бунинской прозы. «Скажите мне, пожалуйста, господин министр (в немецком и австрийском протоколе так называют заместителей министра. – М.Ш.), Екатеринбургский театр музыкальной комедии давал на гастролях в Израиле “Принцессу цирка”?» Я ответил утвердительно. «Вы знаете, что за это надо платить?!» Дальше наш разговор превратился в мой монолог о том, как в России любят произведения Имре Кальмана. Ее голос звучал вежливо, но настойчиво: «Надо платить!»

Вторая жена Имре Кальмана была русской. Вера Макинская родилась в Перми в 1907 году, вместе с мамой в годы революции уехала за границу. Она вышла замуж за 46-летнего Имре Кальмана после того, как в 1927 году встретила его в Вене, где в Театре «Ан дер Вин» репетировали его оперетту «Герцогиня из Чикаго». Вера Кальман умерла в Цюрихе 26 ноября 1999 года, пережив мужа на 46 лет.

Наш разговор с вдовой Имре Кальмана происходил в те времена, когда мы еще по-советски избирательно относились к вознаграждениям авторов из-за рубежа. Но вскоре тема авторских прав, прав на интеллектуальную собственность стала одной из ключевых на переговорах о нашем вступлении во Всемирную торговую организацию. Поскольку мне приходилось участвовать в работе разных комиссий, где обсуждалась эта проблема, то я часто вспоминал разговор с замечательной русской женщиной, умевшей хранить память о великом муже и отстаивать его – и свои – права. Я вспомнил о нем и во время недавних переговоров с владельцем венского музыкального агентства «Джозеф Вейнбергер», основанного в 1911 году. Оно защищает права некоторых венских классиков XX века, в том числе и Имре Кальмана. Мы обратились в него, чтобы заключить договор, разрешающий на определенных условиях поставить «Принцессу цирка» в Московском театре мюзикла, создать спектакль, где мы соединим музыкальное и цирковое искусство. Вполне доброжелательные и в высшей степени профессиональные сотрудники агентства «Джозеф Вейнбергер» потребовали от нас представить все изменения, которые российские аранжировщики внесли в оригинальную музыку, дать полную информацию о составе оркестра, показать, что мы сделали с оригинальным либретто, какие новации внесли в поэтические тексты и прочая, прочая, прочая. Выполняя обязанности агентства по авторским правам, они доблестно защищали не только финансовые интересы автора, но и само его произведение, которое ни в коей мере не должно подвергаться грубому воздействию чужой творческой воли. Собственно, ради этого и должны создаваться любые авторские агентства, как и агентства по смежным правам, вне зависимости от их социального статуса и честолюбивых амбиций их руководителей. У меня нет уверенности в том, что крупные игроки на этом рынке лучше защищают интересы своих клиентов, чем небольшие организации, в которых не утрачен личный контакт с автором или его наследниками. Понятно, что у них нет огромных совокупных доходов, но есть понимание важности каждого художника, с которым они имеют дело. Наличие в России таких структур, как РАО или РОАС, которые должны иметь многочисленные отделения по всей стране, не отменяет необходимости существования небольших литературных, музыкальных, актерских агентств или отдельных агентов, защищающих интересы своих клиентов, в том числе и перед названными многопрофильными корпорациями. Потому что помимо защиты авторских и смежных прав эти структуры должны уметь продвигать произведения своих авторов на внутренних и зарубежных рынках, оберегать от любых искажений, а не только собирать отчисления за их использование.

Если сегодня в российском реестре актерских агентств насчитывается около шестидесяти организаций и, наверное, еще три десятка существуют вне этого реестра, то ситуация в области филармонической музыки или в литературном деле в значительной степени иная. Так же скудно представлены в российской художественной жизни драматургические и сценарные агентства, которые должны стоять между автором и иными рыночными институциями, будь то театр или киностудия. Думаю, что самая непростая ситуация у композиторов, призвание которых – сочинять симфонии, оперы или балеты. Их заказчиками могут быть только крупные симфонические оркестры или именитые оперные театры. Но подобные заказы – единичны. Именно поэтому необходимы агентства, которые смогли бы, рискнув сравнительно небольшими средствами, создать портфель музыкальных произведений, были бы способны заинтересовать ими крупные музыкальные коллективы. Подобная система создается не по мановению волшебной палочки – на это нужно достаточно длительное время. И если мы хотим ускорить этот процесс, то государственные органы должны создать условия, в которых агентства подобного рода чувствовали бы себя юридически уверенно, отстаивая интересы своих клиентов. Тогда всех уровней чиновники будут знать, как ответить, если кто-то из авторов или их наследников скажет: «Надо платить!»

Август 2016

Новость позапрошлого века

Лидер партии «Справедливая Россия» Сергей Михайлович Миронов, выступая недавно на Всероссийском молодежном образовательном форуме «Территория смыслов на Клязьме», выступил с инициативой предложить Государственной Думе седьмого созыва рассмотреть вопрос об изменениях в 13-й статье Конституции РФ.

В этой статье, как известно, утверждается идеологическое и политическое многообразие российского общественного бытия. Пункт 2-й этой статьи запрещает введение государственной или обязательной идеологии. Собственно, это положение российской Конституции и вызывает негативное отношение С. Миронова. Впрочем, он оговорился, выступая перед молодыми лидерами, мол, государственная идеология быть должна, но обязательной лучше чтобы не было. Спорить с Сергеем Михайловичем вроде бы нет надобности, хотя бы потому, что пересмотр статей Конституции Российской Федерации, входящих в ее 1, 2 и 9-й глав, согласно статье 135 Основного закона нашей страны, не может быть осуществлен Федеральным Собранием и требует созыва Конституционного собрания, а это достаточно длительный процесс, который может дестабилизировать социальную жизнь в стране, чего, как говорится, никому не желаю.

Но Миронов далеко не единственный политик, который взыскует государственной идеологии. Важно понять, что для России ее создание – дело не последней четверти века. Потребность в ней испытывали весьма серьезные государственные умы в самые разные исторические эпохи развития Российской державы. Они при этом считали необходимым утвердить законность не только монополии на власть, но и на духовную жизнь подданных. Понятно, что их совсем не заботила многопартийность, в их лексиконе и слова такого не было, это узелок на память С.М. Миронову.

Можно спорить, кто первым сформулировал мессианскую идею о том, что «Москва – Третий Рим, а четвертому не бывать», митрополит Зосима в 1492 году или старец псковского Елеазарова монастыря