громко откашлялся. К тому времени его волосы торчали во всех направлениях, потому что он постоянно их взъерошивал.

– Ох, Джуд, – пробормотал он и покачал головой.

– Мне так жаль, – прошептала я надламывающимся голосом. Кажется, я повторяла это слишком часто, но ничего не могла с собой поделать. Я лгала им, снова и снова. А теперь, начав все рассказывать, просто не могла прекратить извиняться.

– Я так на тебя зла, – неожиданно сказала мама, и у меня кольнуло сердце. Я хотела отвернуться, но не сумела. Она смотрела с такой серьезностью, что я обязана была выдержать ее взгляд. – Я зла на тебя за то, что ты нам не доверилась. И за то, что соврала нам.

– Не понимаю, – произнес отец. Он помотал головой. – Разве мы когда-нибудь заставляли тебя чувствовать, что не поддерживаем? Какими родителями ты нас считаешь, раз в этой ситуации испугалась приехать домой? – Папин голос звучал хрипло. А его разочарованный взгляд я прочувствовала всей душой.

В горле образовался огромный комок, и у меня вспыхнули щеки – прежде всего от стыда.

– Всю жизнь вы только и делали, что поддерживали меня и боролись вместе за мою мечту. Вы так мной гордились. Я… я просто боялась, что своим провалом все испортила. После того как вы обеспечили мне успешный старт в Голливуде, я больше не хотела быть для вас балластом.

Папа вновь покачал головой. Затем забрал у мамы из рук телефон, и его лицо заполнило собой весь экран.

– Но семья так не работает, Джуд! – с жаром воскликнул он. – А что ты думала? Что мы девятнадцать лет тебе помогали, любили и поддерживали, как только могли, чтобы потом взять и перестать это делать? Ты действительно так считала?

Мое сердце стучало как обезумевшее. Я снова вытерла глаза. Раскрыла рот и опять закрыла. И в конце концов беспомощно повела плечами:

– Я… сама не знаю.

– Мы хоть раз заставили тебя думать, что делаем недостаточно? Или что не готовы исполнить все твои желания? – спросила мама. Она потянула отца за руку, чтобы на дисплее стало видно их двоих. Судя по ее голосу, она винила себя за все мои неверные решения.

– Нет, – прошептала я. – Все сложнее. Я считала, что должна когда-нибудь справиться с этим сама. И знала, как это может быть тяжело. Я морально к этому готовилась. А потом… – Я качнула головой. – Я не хотела вас подводить и думала, что если как-то улажу проблему, то все будет хорошо. Но сейчас, когда я говорю все это, то уже не вижу в этом особого смысла, – призналась я.

На некоторое время родители замолчали.

– Что ж, это правда было очень глупо, – наконец негромко сказала мама.

Я грустно скривила уголки рта.

– Ведь что бы ни случилось… мы всегда рядом. Что бы ты ни натворила, ты никогда не сможешь так сильно нас разочаровать, что мы захотим, чтобы ты исчезла из нашей жизни. Меня очень расстраивает, что ты так думала.

Уголки моих глаз снова защекотали слезы. Ее слова причиняли больше боли, чем если бы она на меня накричала. И вместе с тем в этой боли было нечто освобождающее. Стеснение в груди постепенно исчезало, и груз на плечах стал немного легче – просто потому, что у меня больше не осталось секретов от родителей. Потому что я наконец-то рассказала им правду. Пускай мне до сих пор казалось, что я увязла в ловушке, в том вечном дне, теперь я по крайней мере не одна. Скотт и Эзра показали мне: им все равно, что произошло. А мама с папой хоть и были разочарованы, но их слова помогали. Они рядом со мной. Что бы ни случилось.

– Мне так жаль, – тихо всхлипнула я.

– Мы уже поняли, дорогая. Не обязательно извиняться триста раз, – ласково ответила мама.

– Но я хочу.

Папа хмыкнул:

– Давайте лучше подумаем, как нам разгрести этот бардак с Винсентом Аткинсом. Я сейчас же позвоню Джеффу.

Джефф – это адвокат родителей.

– Ты правда считаешь, что в этом есть смысл, пап? – осторожно спросила я.

– Конечно, в этом есть смысл! – пылко заявила мама. – Мне все равно, насколько крупная птица этот человек в Лос-Анджелесе – никто не имеет права угрожать моей дочери. Абсолютно никто. – Щеки у нее раскраснелись от злости. Мне казалось, что она рассердилась на меня, а на самом деле ее гнев был направлен на Винсента.

– И раз уж мы заговорили на эту тему, можем сразу позвонить агенту, которая с тобой связалась. Повтори, как ее зовут? – спросил папа и вытащил ручку из кармана рубашки.

У меня пересохло во рту, и я сглотнула. Несмотря на то что я уже рассказала родителям всю правду о своих неудачах, они не стали вести себя со мной иначе. Не смотрели на меня так, как будто я худшее, что когда-либо выпадало на их долю. Вместо этого они были полны энергии. Они не отказались ни от меня, ни от борьбы, которую мы вели с тех пор, как я сообщила им, что хочу стать актрисой. При взгляде на их решительные лица во мне что-то дрогнуло. Самое сердце того, что жило внутри меня когда-то и зачахло за прошлые месяцы, возродилось с силой, которая чуть не сбила меня с ног. Еще когда я смотрела с Блейком серию «Дикой розы», эта мечта вновь зародилась во мне. Как и во время телефонного разговора с Сэмом. И на спектакле в галерее.

– Не надо ей звонить, пап, – сказала я севшим голосом.

Родители внимательно посмотрели на меня. Я задумалась о хаосе, который со вчерашнего дня перевернул всю жизнь с ног на голову. Для меня это оказалось чертовски сложно. И все же в ту секунду при мысли о том, чтобы еще раз поговорить с Изабеллой Принс, сердце у меня забилось чуть быстрее. Потому что родители до сих пор верили в меня и поддерживали. Потому что они не сдались без борьбы, а встали на мою сторону, хотя я полагала, что из-за случившегося потеряю их навсегда.

Со слезами на глазах я прочистила горло:

– Не надо ей звонить. Потому что я сама это сделаю.

Хотя ее взгляд все еще оставался встревоженным, мама улыбнулась:

– Отлично. Мы сейчас свяжемся с Джеффом и посмотрим, что можно сделать относительно фотографий. Ты тоже можешь спросить агента, как она оценивает шанс изъять эти снимки из Сети. Возможно, у нее уже есть опыт работы с подобными ситуациями. Ты же определенно не первая актриса, которая попала в такое положение.

Я кивнула.